Четвертая энциклика Бенедикта XVI, подписанная его преемником. Она же "первая энциклика Франциска" (Бенедикт XVI) - страница 19
Вера и богословие
36. Поскольку вера – это свет, в нее требуется погрузиться, чтобы тщательнее исследовать освещаемые ею горизонты и полнее осознать, что именно мы любим. Из этого желания рождается христианское богословие. В таком случае очевидно, что теология невозможна без веры и что она свойственна самому процессу веры, ищущей более глубокого понимания откровения Бога, достигающего кульминации в Тайне Христа. Из этого следует, в первую очередь, что поиск и познание в богословии не сводятся исключительно к усилиям разума, как в случае экспериментальных наук. Бог не может быть сведен к объекту. Он – субъект, что дает себя познать и проявляется именно как личность в отношениях с личностью. Правоверие направляет разум, для того, чтобы он открылся свету, исходящему от Бога, и ведомый любовью к истине, мог все глубже познавать Бога. Великие наставники и теологи Средневековья справедливо утверждали, что богословие как наука о вере есть участие в том знании, которое Бог имеет о себе самом. Теология, следовательно, не только слово о Боге, но главным образом принятие и поиск более глубокого понимания того слова, которое Бог обращает к нам, слова, открываемого Им о самом себе, ибо оно есть общение, вечный диалог, и он позволяет человеку в этот диалог вступить.[33] Так богословие приобщается к смирению, позволяя Богу «коснуться» себя, дабы, признав перед лицом тайны свою ограниченность, исследовать, с дисциплиной, присущей разуму, непостижимое богатство этой Тайны.
При этом теология участвует в церковной форме [исповедания] веры, ее свет - это свет верующего субъекта, который есть Церковь. Что требует, с одной стороны, чтобы теология находилась на службе христианской веры, смиренно заботясь о сохранении и углублении веры всех людей, в особенности самых простых. Кроме того, богословие, питаемое верой, воспринимает учительство Верховного Понтифика и епископов, находящихся в общении с ним, не как нечто для себя постороннее, ограничение своей свободы, а, наоборот, как один из своих неотъемлемых элементов, ключевой, поскольку Учительство укрепляет связь с изначальным источником и тем самым обеспечивает уверенность в том, что Слово Христово черпается во всей чистоте.
Глава третья
Я преподал вам,
что и [сам] принял
(ср.1 Кор 15,3)
Церковь, мать нашей веры
37. Кто открылся любви Бога, вслушивался в его голос и обрел его свет, не может держать этот дар при себе. Поскольку вера есть слушание и видение, она передается, в свою очередь, как слово и как свет. Обращаясь к коринфянам, апостол Павел использовал эту пару образов. С одной стороны, он заявляет: «Но, имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил, и мы веруем, потому и говорим» (2 Кор 4,13). Слово полученное становится ответом – исповеданием и потому отзывается в других, побуждая их веровать. С другой стороны, св. Павел прибегает и к образу света: «Как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ» (2 Кор 3,18). Речь идет о свете, который, исходя от лика, отражается на лицах, как Моисей нес в самом себе отражение славы Бога после того как говорил с Ним: «[Бог] озарил наши сердца, дабы просветить [нас] познанием славы Божией в лице Иисуса Христа» (2 Кор 4,6). Свет Иисуса, словно в зеркале, сияет на лицах христиан и так он распространяется, так достигает нас, дабы мы тоже могли приобщиться этому видению и передавать его свет другим, как в Пасхальной литургии от огня большой свечи загораются бесчисленные свечи. Вера передается, так сказать, в контактной форме, от человека к человеку, как пламя, зажженное другим пламенем. Христиане в нищете своей насаждают столь плодотворное семя, что оно становится могучим деревом, способным наполнить мир плодами.