— В каком смысле?.. — начинаю я, но она обрывает меня:
— Довольно, мистер Поттер, — только теперь я замечаю, что она рассержена. — Наш диалог окончен. Потрудитесь уделять больше внимания предмету Зельеварения, а не его преподавателю. В конце концов, то, что он поступил с Вами лучше, чем Вы рассчитывали — или заслуживали, возможно, по его мнению, — не повод игнорировать его занятия. В следующий раз будете отрабатывать взыскание, которое он Вам назначит. Я Вас предупредила.
Предупредила-то предупредила, но легче не стало. Теперь к холодной неприязни, которую я привык испытывать к Снейпу, добавилось чувство раздражающего любопытства. Раздражающего тем более, что я совершенно не хочу его испытывать.
Я честно держался, сколько мог, но в середине апреля решил проверить предел снейповского терпения. Что-то он совсем перестал придираться ко мне, так я объясняю себе причины своего нелогичного и уж точно неразумного поступка. Не верю я в его доброту.
Особенно на фоне моих ужасающих отметок.
Зелье, которое я варю на следующем занятии, вызывает ужас даже у Невилла. Оно тягучее, как смола, болотно-зеленого цвета и ужасающе пахнет. Это вынуждает Снейпа отпустить класс на пять минут раньше. Все, естественно, торопятся улизнуть из класса, только Рон с Гермионой задерживаются, глядя на меня — но ледяной взор Снейпа эффективно избавляет их от нерешительности.
— Извини, — шепчет Рон, бочком проходя мимо зельевара, который приблизился к столу, за которым я сидел, и со сдержанным бешенством ждет, когда мы останемся одни.
Зачем, скажите, я это сделал? Мне надоело жить?
Этот риторический вопрос крутится у меня в голове все время, что я сижу, уставившись на мутную жижу в котле. Даже звук захлопнувшейся двери не заставляет меня поднять голову. Я вздрагиваю, когда мутно отблескивающая жидкость внезапно исчезает из моего поля зрения. А затем в подбородок мне упирается палочка, вынуждая посмотреть вверх. Ему в лицо.
О боги, нет. Только не это. Я зажмуриваюсь в ожидании проклятия. И с чего мне показалось, что Снейп стал мягкосердечнее? Я просто идиот.
Он терпеливо дожидается, пока я все же взгляну на него, а затем направляет палочку на отодвинутый и все еще воняющий какой-то мерзостью котел:
— Evanesco!
Неудавшаяся бурда, которая должна была в теории представлять собой один из вариантов зелья от ожогов, исчезает, и Снейп решительно сбрасывает со стола оловянную посудину. Котел со звоном летит на пол, а Снейп нагибается ко мне, опираясь руками о столешницу, и шипит в лицо:
— Поттер, вы не могли бы потрудиться объяснить мне, что означает ваше поведение в последние месяцы? Соорудить такое смердящее безобразие «случайно» не под силу даже вам. А если под силу, то это было последнее, что вы сумели сделать в моем классе. Однако я подозреваю, что вы сделали это умышленно. Новый подвиг, Поттер? Сварить самое ужасающее варево за всю историю школы? Вы всегда были невыносимы, — продолжает Снейп, и я понимаю, что он оседлал любимого конька, — но даже этот прискорбный факт, увы, не объясняет причин Вашего поступка. Вы, разумеется, весь в отца, он славился своей экстраординарностью...