Если бы в данном случае речь шла только о Грузии, даже в ту пору, когда она входила в состав СССР, а Отар Чиладзе был представителем многонациональной советской литературы, я трижды подумал бы, прежде чем комментировать этот образ, а уж теперь что там говорить, когда Грузия полтора десятилетия как выпала из чрева, то есть из утробы, то есть из задницы чудовища.
Но поскольку чудовище — Россия, я чувствую себя вправе на этот образ отреагировать. Начиная, не взыщите, с задницы.
Из того же места по той же логике вышли и явились миру не только грузины, но все народы, попавшие во чрево, и прежде всего сами русские, то есть восточные славяне, а также финны, татары и другие племена, выстроившие общую державу. Почему только грузинам такая честь? Я, как русский человек, прошу справедливости.
А теперь от заднего отверстия продвинемся к передним, поближе к извилинам.
Строили грузины общую державу или не строили?
Не буду трогать Сталина: он хоть и был одним из самых беспощадных тиранов в истории, однако же остался и самым великим грузином, попавшим на арену истории, это его соплеменники хорошо знают. Но дело даже не в нем. Как вообще изъять грузин из истории Великой Отечественной войны? Может, фильм «Отец солдата» — иллюзион? Может, они и впрямь так чувствуют нашу историю, как Иона во чреве кита? Как что-то, доносящееся издалека?
Когда-то у другого грузинского «шестидесятника», Нодара Думбадзе, меня резанула интонация, с которой он заметил: война стала нас интересовать больше, когда немцев отогнали от Москвы. По цензурным условиям семидесятых годов я не мог даже намекнуть на свои чувства, вернее, как-то глупо намекнул, пока мне не объяснили (грузины в частном разговоре), что для Илико и Илариона та война и впрямь была интересна лишь «постольку-поскольку». Наверное, надо быть благодарными Отару Чиладзе, что он, перечисляя значимые даты новейшей истории Грузии (1921-й, 1924-й, 1937-й, 1956-й — легко понять, почему взяты именно эти даты), все-таки оставил в перечне и 1941-й.
Про 1812-й молчу. Слишком близко к Александру Первому. Багратион не поможет. Относительно Багратиона в романе — четкий и конкретный ответ. «Московская колония. Мы, грузины, своей волей не возвращаемся. Мы мазохисты. Нам нравится мучить себя ностальгией. Украсим свое эмигрантское жилище на грузинский лад — тушинским ковриком, мингрельским чонгури, шрошской глиняной утварью — и кричим со слезами на глазах: вот чего нас лишили, вот как мы возлюбили здесь то, чего не любили там.». А Багратион при чем? А при том, что кому служил, те его могилу вместе с памятником взорвали на Бородинском поле. И трон Багратионов до сих пор гниет в каком-то залитом водой подвале Санкт-Петербурга. А пока грузинские царевичи кончали жизнь академиками иностранных академий, в Грузии распоряжались пришлые. (Следите за именами.) Генерал-майор Готлиб Курт Хайнрих фон Тотлебен. Тот, который «навсегда сорвал с петель северные ворота Грузии, превратив ее в проходной двор.».