— И поскольку твое отсутствие совпало с отсутствием леди Виктории, сплетницы от души развлеклись. Похоже, тебя видели катающим эту даму в Гайд-парке. А потом вы оба не явились на прием леди Мелвин, хотя почтенная графиня лично позаботилась о том, чтобы вы приняли приглашение. — Судя по насмешливой улыбке, игравшей на красивом лице виконта, он получал истинное удовольствие, пересказывая эти слухи.
— Пусть болтают, — обронил Джеймс, избегая его взгляда.
Армстронг выгнул бровь, склонив голову набок.
— И что, этой болтовне можно верить?
— Не будь ослом, — ворчливо отозвался Джеймс.
— Да уж, боюсь, даже ты не способен растопить этот айсберг. Хотя не знай я тебя как облупленного, то подумал бы, что ты страдаешь той же болезнью, что Клифтон. Ты скверно выглядишь в последнее время и ведешь себя как помешанный.
Джеймсу хватило секунды, чтобы понять, что любой ответ только подогреет воображение его друга, поэтому он поступил мудрее — сменил тему.
— Картрайт тоже приглашен на этот ужин? — Поскольку такого рода события, устраиваемые леди Армстронг, считались семейными, куда приглашались только близкие друзья, Джеймс надеялся встретить там союзника — хотя бы одного.
— Картрайт отбыл в Йоркшир по вызову своего дорогого папаши, — сообщил виконт.
Брови Джеймса взлетели.
— Давненько герцог не выказывал интереса к нему. — Отец Картрайта, герцог Гастингс, не часто вспоминал о младшем сыне. Хотя их друг редко говорил об отце, Джеймс знал, что между ними уже много лет существует отчуждение.
Армстронг пожал плечами.
— Полагаю, это ненадолго. Он недавно завел новую любовницу и ни за что не пропустит скачки. Твое присутствие очень важно. Я скажу маме, что ты придешь не один. Чем ослепительнее будет твоя спутница, тем лучше для блага Мисси.
— Мне совсем не хочется ранить ее чувства, — проворчал Джеймс. Боже, порой он не мог смотреть в глаза другу из-за чувства вины, снедавшего его изнутри. Но все это звучит так холодно и расчетливо. Ведь Армстронг, в сущности, поручает ему разбить ее сердце.
— Тебе не кажется, что куда более жестоко допустить, чтобы лет через десять она увядала в Девоне, не имея собственной семьи? Поверь мне, Радерфорд, это не жестокость, это делается во имя любви.
Джеймс промолчал. Кто бы мог подумать, что, действуя во имя любви, можно чувствовать себя таким несчастным.
Это обычный семейный ужин, напомнила себе Мисси в очередной раз. С тех пор как Беатрис ушла минут десять назад, она только тем и занималась, что поправляла прическу и платье.
Дверь приоткрылась — как всегда, без стука, — и в спальню заглянули Эмили и Сара, а затем проскользнули внутрь с нахальной непосредственностью юных девушек.