Я сел в джип, проехал до первой улицы, свернул на нее и метрах в ста от угла, на противоположной стороне увидел скромную вывеску: «Кафе». Я проехал мимо, решив, что если оперативник соблюдает конспирацию, то дело серьезное. Остановившись метрах в пятидесяти от заведения, я оглядел улицу. Прохожих было немного, среди них я увидел спешащего по противоположной стороне сыщика. Больше знакомых лиц не было. Я вышел, пересек улицу и вошел в кафе.
Столики здесь были высокие, не предназначенные для долгого пребывания. Взяв у стойки кофе и два пирожка, я прошел к дальнему столу у окна, из которого была хорошо видна перспектива улицы. Через пару минут ко мне подошел опер.
— Я из бригады Александрова. Виталий Акентьев, — представился он.
Я в свою очередь назвал себя, сказал, что занимаюсь частным сыском.
— Я знаю, — кивнул Виталий. — Потому и решил тебе рассказать. Официальным сыскарям говорить не имеет смысла. Все равно или не поверят, или замнут для ясности.
— А ты пробовал? — спросил я.
— Пробовал, — ответил опер. — Те, которые из сазоновской бригады, сказали, что знают все, и не надо, мол, себя утруждать!
— Любопытно, — заметил я. — И о чем же они не хотят слышать?
— О девушке, — сказал Виталий. — Ее действительно видели из окна двое из опрошенных пассажиров. — Только протоколы эти из дела изъяты и написаны новые, где якобы никто ничего не видел!
Пораженный словами сыщика, я чуть было не подавился пирожком, запил его кофе и пробормотал:
— Ну вы даете! Это как же получилось? Кто изъял? Зачем?
— Пассажиры были на совести у меня и у старшего опера Козлова. Только ему не повезло. Никто из его пассажиров, очевидно, девушку не видел. Или не вспомнил. Зато из тех, кого я опрашивал, Таню запомнили двое. Третий, помощник машиниста тепловоза Коняев, видел не только ее, но и человека в темной одежде и спортивной кепке, лежавшего неподалеку, у кустов. Человек этот лежал совершенно неподвижно на животе, уткнувшись мордой в землю. Коняев подумал, что пьяный. По его описанию предположили, что это кто-то из местных жителей. Лица лежавшего Коняев не разглядел, но одежда была уж больно серая. Туристы так не одеваются. Коняеву запомнились серая куртка и черные брюки, заправленные в резиновые сапоги.
— Так, так. И что же дальше? — спросил я, когда мой новый знакомый вдруг замолчал.
Виталий пробормотал:
— Показалось, что девица знакомая вошла. Лучше, чтобы нас вместе не видели. Головой рискую. Тайну следствия частнику раскрываю, несмотря на строгий запрет начальства.
— Да что же это за тайна такая! — возмутился я. — Меня же Сазонов для того и послал к вашему шефу, чтобы узнать, видел кто-нибудь Таню незадолго до катастрофы или нет.