— Конечно, я заинтересовался! — заметно оживился вдруг Гурвич, вытащил новую папиросу и принялся постукивать ею по коробке. — Я даже взял ее в руки и, вы не поверите, господа, мне показалось, что она теплая! К тому же довольно тяжелая для своих размеров. Вы не в курсе, из чего сейчас делают куклы?
Мы с Ракитиным и Берестом переглянулись, и по молчаливому соглашению продолжил допрос Олег.
— Феликс Абрамович, а вы не пытались выяснить, откуда она у госпожи Закревской?
— Нет! — как-то странно дернулся тот и поспешно начал прикуривать папиросу. — То есть я собирался это сделать, но потом решил сначала принять душ и… — он запнулся на полуслове, еще больше сжался и даже снова побледнел, видимо, вспомнив дальнейшие события.
— Что с вами, Феликс Абрамович? — заметил его состояние и Берест. — Вам плохо?
— Н-нет, все в порядке. Теперь, — Гурвич уже справился с собой, глубоко затянулся и продолжал: — В общем, я думаю, это меня и спасло! Когда я минут через десять вышел из душа, то вдруг услышал стоны и хрипы, доносившиеся из гостиной, а потом и увидел… — он снова замолчал и сделал две-три затяжки. — Нет, господа, этого лучше не видеть! Там, в гостиной, на ковре Анна боролась с… сама с собой! Ну, то есть на Анну нападала женщина, как две капли воды похожая на нее! Копия!.. Я… я ничего не успел предпринять! Я был ошарашен и растерян! Я… я не знал, кому из них надо помогать!
— И никто из них не кричал и не звал на помощь? — уточнил Ракитин.
— В том-то и дело, что нет! — Гурвич в отчаянии сжал кулаки, позабыв про папиросу, и не заметил, что раздавил мундштук. — Одна из них ударила другую большим подсвечником — канделябром — по голове, и та, другая, упала на ковер, обливаясь кровью. Я не выдержал и вскрикнул. Тогда первая, я не знаю, была ли это Анна, обернулась и, улыбаясь, молча пошла на меня! Я отступил в коридор, и тут получил сильнейший удар сзади по голове!
— Значит, в квартире находился кто-то еще! — констатировал верный своему логическому кредо Берест.
— М-да, — хмыкнул Ракитин, — получается, что был. Но ведь мы у Закревской каждый сантиметр обнюхали! Никаких следов чужого присутствия!
— И тем не менее! — Николай, как всегда, был неумолим. — И что же было потом, господин Гурвич?
— Когда я очнулся, то в квартире, кроме мертвой Анны, никого не было, — уже как-то нехотя продолжал тот. — Голова моя буквально раскалывалась от боли, но крови я не обнаружил, только шишка изрядная. А дальше… Я подумал, что в убийстве заподозрят меня, и поэтому решил…
— …смыться! — снова не удержался я от комментария. — А проще говоря, струсил и бросил истекающую кровью женщину, с которой только что провел чудесную ночь! Идеальный поступок народного избранника!