Первое, что мне бросилось в глаза, — схожесть ситуации, благодаря которой он попал в это время — автомобильная катастрофа. И, как ни странно, произошла она тоже в Сибири, только не у Енисея, а на Байкале, куда Максимов приехал отдыхать. Второе, и, пожалуй, главное, — это «начинка» Максимова, его знания. А вот с этим было очень хорошо! Несмотря на то что работал не по специальности, знания у него были очень немаленькими. Это касалось и техники, и истории. Работая со справочниками и брошюрами, которые выпускает ЦНТИ, Максимов должен быть настоящим кладом для «мозговедов»! Не менее интересно было узнать о планах Максимова. Оказывается, что когда он понял, что именно с ним произошло, то в первый момент запаниковал и этим спас себя. Его поведение было очень похожим на поведение Минаева до «вселения» Максимова, а успокоившись и все осознав, стал спокойно изучать обстановку, планируя свои дальнейшие действия. Мы должны быть очень благодарны Кабанову, проявившему бдительность, потому что на 20 мая Максимов назначил свое исчезновение из госпиталя. В дальнейших его планах было выбраться из СССР в Штаты. Объясняя свои планы, Максимов заметил, что Советский Союз и так победит в этой войне, а он хочет просто нормально пожить, заработав на своих знаниях. Америку он выбрал тоже не из особой любви. Просто он посчитал, что послевоенная Англия — не то место, где бы ему было комфортно, Штаты подходят гораздо лучше. То, что своими знаниями он мог принести огромную пользу своей Родине, его не волновало. Как и не волновало то, что его знания могли сохранить немало жизней наших граждан.
Читая обо всем этом, я испытывал чувство легкой брезгливости. Я никогда не испытывал особого пиетета к КПСС, особенно к той, в какую она превратилась в конце 80-х годов. Но, оказавшись в этом времени, у меня и мысли не возникло поступить не так, как я действовал. Помочь своей стране победить, спасти хоть немного наших людей, а не забиться подальше и жить в свое удовольствие, наслаждаясь новым молодым телом, как собирался поступить Максимов. Если бы он решил действовать именно таким образом спонтанно, под влиянием каких-то эмоций, — это одно дело. Я бы его понял. Но он действовал спокойно и обдуманно, поэтому я могу отнестись к нему только как к предателю. Может, я в чем-то не прав, но по-другому отнестись к нему не могу.
Все это я и сказал Мартынову на его вопрос о Максимове. Хмыкнув, Александр Николаевич закурил, подвинул ко мне папиросы, немного помолчал и сказал:
— В чем-то ты прав, а в чем-то нет. Предатель, говоришь? С какой стороны поглядеть… Заметь, он ни слова не сказал о том, что перейдет к немцам или начнет помогать другим государствам в войне с нами. Неважно, в реальной, информационной или еще какой-либо. Он пусть не сразу, но честно признал: хочу пожить для себя! И все.