— Попейте воды, успокойтесь, — Туртугешев подал Солоухину кружку. — С момента встречи с полицаями поподробнее.
— Хорошо, гражданин следователь.
Солоухин поставил опустевшую кружку на стол и начал медленно, с тоской, рассказывать дальше:
— Не найдя Амбросимова, мы решили идти к фронту. На лесной дороге увидели телегу с двумя мужиками. Решили у них уточнить, где именно мы находимся. А мужики оказались, — он скрипнул зубами, — шавками немецкими. Не успели мы начать с ними разговор, как увидели стволы автоматов, направленные на нас, даже дернуться не успели. А потом… После того как нас разоружили и связали, стали бить. Привезли на какой-то хутор. Там было еще три полицая. Все по именам друг друга называли, только одного то ли по кличке, то ли по фамилии — Болта. Болта Виктор. Такой рыхловатого телосложения высокий мужик лет сорока. Голос у него такой… женственный. Мягкость какая-то немужская и улыбочка поганая на лице постоянно. Реденькие усики аж топорщатся, когда лыбиться начинал. А как он стелился перед немцами! Это видеть нужно было! Просто так не опишешь. На следующий день они приехали, трое. Двое солдат, а один эсэсовец, шарфюрер Клозе. Форма черная, сам лощеный такой, на окружающих как на больных смотрит. С этаким брезгливым любопытством. Этот Клозе, узнав, что командир еврей, приказал его расстрелять, а Болта… Тот развлечься захотел… Сожгли они его… Только не в костре, а на вертеле здоровом, из трубы сделанном. Привязали и крутили над костром, пока не зажарили… Я толком не помню, что происходило… В себя пришел, когда мы уже сюда подъезжали в машине с еще несколькими нашими… А полицаи эти в лагерь частенько приезжали. Уже в форме немецкой, причем петлицы эсэсовские были. Они раз в неделю несколько человек куда-то забирали, но что с ними, я не знаю. Назад не возвращали, никого. А в лагере…
Часа через два Туртугешев решил, что достаточно вытянул из Солоухина, и закруглил допрос:
— Ну, гражданин Солоухин, на сегодня все. Вот, распишитесь здесь, здесь и здесь… Да, именно здесь.
После того как его увели, Сергей закурил и повернулся ко мне:
— Вот такие пироги у нас, Андрей. Уже от двенадцати освобожденных слышим об этом Клозе и то ли полицаях, то ли эсэсовцев Болта. Не меньше четырех случаев сжигания людей заживо. Про расстрелы, забивания до смерти и другое я вообще молчу. — Делая глубокие нечастые затяжки, он задумчиво смотрел на меня.
— Смотри, Андрей, какая интересная ситуация складывается вокруг полицаев-эсэсовцев. — Он постучал карандашом по карте, на которой Солоухин показывал свои злоключения. — До сегодняшнего дня действия Клозе и его садистов отмечены были только вот в этих районах. А в районе Новопокровки, где взяли летчиков, про них ничего не было слышно. Кроме того, есть еще один момент: до показаний Солоухина все говорили именно об эсэсовцах, а не о полицаях. Все время они были в форме, а не в полугражданской одежде. Ну, с этим пусть наши коллеги разбираются.