Бумаги, бумаги, бумаги… Ненавижу! Исполнители на местах слишком буквально восприняли приказ «докладывать обо всем необычном». Теперь читаю донесения и рапорты, будто прессу 90-х, только не про «барабашек» и «зеленых человечков», а про домовых и других сказочных персонажей. Сколько же «сказочников», оказывается, живет в стране. А сколько различных доносов прошло через мои руки за эти дни — море! И подозрительно выглядит кто-то, и говорит как-то «не по-нашенски» и т. д. и т. п. Просто идиотизм какой-то, такими темпами раскидают группу на более нужные участки, а меня в Академию наук сплавят, на опыты! Две недели перебираем бумаги, которые каждый день приносят, и никакого толку! Нет, кое-какой толк был. Но не от донесений, а от моих воспоминаний. Время от времени мне в голову приходили разные идеи, и я героически их записывал. Пару раз мне даже благодарность объявили, а один раз сам Берия сказал готовить дырочку под орден. Тогда я вспомнил, что читал о наших разведчиках. О Маневиче, о «Красной капелле» и о предателях. Вспомнил тогда про Ахмедова, бывшего резидентом в Турции, и еще про парочку «героев». После этого я пару раз встречался с людьми в «белых халатах». Конечно, никаких халатов на этих военврачах не было. Единственное, что я помню из общения с ними, это мягкие голоса, говорящие мне, что «ваши веки наливаются тяжестью…». Даже о результате этих бесед не знаю. Но Берия был доволен, как кот, обожравшийся чего-то сверхвкусного и в огромных количествах. Вспоминалась и разная мелочь, которую я тоже старательно записывал. Про Ил-2 написал рапорт на имя Берия, сообщив об ошибочном выпуске одноместного штурмовика. Во всем этом «темном царстве» был один «лучик света». Вернее, не лучик, а целый прожектор — Олеся!
Как же я офигел, придя с Яшей в свой первый рабочий день в отдел. Захожу и понимаю — все, конец, пропал! На меня смотрит моя «кормилица» — Олеся! Именно она и оказалась «лучшей частью коллектива». Я что-то говорил, смеялся, спрашивал и отвечал, но, хоть убейте, не помню ни одного слова! Только тогда я окончательно понял, что она мне нужна. Нужна, как сама жизнь. Не будет рядом со мной этой синеглазой белорусской ведьмочки, не будет ничего. Уже потом мне пришла в голову мысль о том, что мне ее банально подставили мои начальники. Еще в госпитале, а заметив мой интерес к ней, то и здесь. Да и черт с ними! Плевать, подставили — не подставили! Она есть, и это — главное! Все остальное — ерунда. Каждый вечер мы гуляли по Москве, ходили в кино, целовались, как школьники, на последнем ряду. Как я жалел, что ни в прошлой жизни, ни в этой господь не дал мне ни голоса, ни слуха! Я бы пел для нее ночи напролет! Но и без песен все было чудесно! Такими темпами я скоро перейду в разряд «женатиков», и я этому рад! Еще бы не война…