— Золотинцев! Никанорыч, жив! — Подскочив к растерявшемуся старшине, я стиснул его в объятьях. — Живой, чертяка! Неужели не узнаешь?
Тот с секунду всматривался в мое лицо и наконец узнал, заулыбался.
— Товарищ лейтенант! Вы! Здо?рово! — Он ухмыльнулся, от чего шрам жутко сморщил его лицо. — Значит, опять с вами через передовую, только теперь с комфортом, — и кивнул на машины.
— Стасов, потом поговорите! — Недовольный голос Мехлиса вернул меня в реальность.
В общих чертах план был таков. В этом месте линия фронта проходила около села Староласпы, и от нас до немцев было около километра. Мы остановились в небольшом лесочке, в стороне от немецких позиций и тылов, поэтому обнаружить нас могли только случайно. Что было особенно хорошо для нас, в этом месте не было сплошной линии обороны — ни у нас, ни у немцев. Этим и решили воспользоваться. Для корректировки наших действий с бойцами Золотинцева отправился Яша. Следующей ночью наши должны были открыть огонь по позициям немцев, под прикрытием которого мы и должны прорваться на ту сторону. Выглядело это наглой авантюрой, но спасти раненых, трое из которых умерли этой ночью, по-другому мы не могли. Нам оставалось только надеяться на удачу и на то, что немцы нас не обнаружат.
По окончании суеты, связанной с уходом разведчиков и Зильбермана, я уединился с оставшимся с нами Золотинцевым:
— Ну, рассказывай, старшина. Как жил это время? Что о ребятах знаешь?
— Да что рассказывать, товарищ старший лейтенант? Как тогда вышли, на нас особисты насели. Правда, по-хорошему, никаких разговоров про измену не было. Через неделю распределили по частям. Из наших я никого больше не видел. А я… Ничего особенного. Воюю, в разведку взяли. Старшину дали и орден, Красное Знамя.
— Поздравляю! — Я аж присвистнул и хлопнул его по плечу. — За что дали-то? И как ты такое «украшение» на лице заработал?
— Да ну, ерунда. — Он смутился. — Нечаянно немецкого полковника в плен взял. А шрам тогда же и получил. Осколок от гранаты так резанул. Да нечего мне рассказывать, товарищ старший лейтенант, ничего особенного я не делал…
Я слушал Золотинцева, смотрел на его лицо и думал. Да, ничего особенного. Просто взял полковника. Просто осколок резанул. Просто воюет, защищает Родину. Все просто. А потом такие, как он, уже постаревшие, просто были брошены страной, которую спасли. Преданы потомками, живущими только благодаря их сегодняшней «простоте». Бритоголовые ублюдки будут поливать их грязью, а «истинные демократы» называть тупым, оболваненным мясом, оккупантами… А вот хренушки им! У Сталина теперь есть достаточно информации, чтобы ничего подобного не произошло. Да и Никиты больше нет. Совсем другое будущее будет. Не знаю, лучше или хуже — но другое.