Она съ нетерпѣніемъ посматривала на окна и дверь дома и то переставляла, то поправляла посуду и хлѣбную корзинку.
Изъ дома вышла молодая особа въ бѣломъ фартукѣ, очевидно, горничная. Она накинула на плечи своей госпожи теплую мягкую шаль и надѣла ей на руки перчатки, причемъ дама стояла, какъ автоматъ: она вытянула свои длинныя тонкiя руки и держала ихъ неподвижно, пока не были застегнуты всѣ пуговки; она не шевельнулась, когда дѣвушка, ставъ на колѣни, застегнула разстегнувшуюся пряжку ея цвѣтного башмака, не промолвила ни слова, только, несмотря на теплый іюньскій вечеръ, плотно закуталась въ шаль, точно озябла.
– Избалованная и нервная! – подумалъ Феликсъ, когда она сердито опустилась въ уголъ дивана, обложеннаго подушками.
Между тѣмъ изъ дома вышелъ Адамъ, давнишній слуга стараго барона Крафта. Онъ былъ вдовецъ и имѣлъ десятилѣтнюю дочку, которую теперь велъ за руку.
Горничная прошла мимо него, презрительно пожавъ плечами, а дама, сидѣвшая на диванѣ, даже не замѣтила, что онъ ей поклонился. Феликсъ очень любилъ тихаго серьезнаго служителя, наружное спокойствіе и хладнокровіе котораго вошли въ поговорку въ домѣ Шиллинга. Поэтому его очень удивила тревожная торопливость, съ которой онъ прошелъ лужайку и покинулъ домъ Шиллинга, чтобы черезъ нѣсколько минутъ вступить на монастырскій дворъ. Его маленькая дѣвочка закричала отъ страха и ухватилась за него, когда большой индѣйскій пѣтухъ, яростно заклохтавъ, бросился на нее, какъ бы намѣреваясь сорвать съ нея красное платьецо.
Старикъ отогналъ злую птицу и сталъ успокаивать дѣвочку, но самъ онъ былъ взволнованъ. У него захватило духъ и щеки горѣли, какъ у пьянаго.
Феликсъ видѣлъ лишь мелькомъ, какъ старый баронъ, опираясь на руку сына, вошелъ въ платановую аллею и съ рыцарскимъ привѣтствіемъ опустился на диванъ подлѣ своей невѣстки, – чувство искренняго участія увлекло его отъ окна въ сѣни. На нижней площадкѣ лѣстницы онъ на минуту остановился. Служанки только что ушли съ яйцами и масломъ, и мать его вынимала жаркое изъ печи.
– Брата нѣтъ дома, Адамъ, – сказала она слугѣ, стоявшему въ дверяхъ кухни.
Она поставила дымящуюся сковороду на каменную подставку и подошла къ двери.
– Неужели вы опять пришли надоѣдать ему глупой исторіей?
– Да, госпожа маіорша, прервалъ онъ ее вѣжливо, но твердо, я пришелъ за этимъ. Только господинъ совѣтникъ можетъ еще мнѣ помочь: онъ лучше всѣхъ знаетъ, что я невиновенъ – онъ восстановитъ истину.
– Вы не въ своемъ умѣ! – возразила маіорша рѣзко и сурово. Ужъ не долженъ ли господинъ совѣтникъ присягнуть въ томъ, что никогда не имѣлъ интимныхъ сношеній съ прислугой господина фонъ Шиллингъ.