— Пан Калиновский, вы обещали уплатить еще вчера.
— Я уплачу, пан Марек, сегодня, не позже восьми вечера.
— Ровно в восемь я зайду. Если не заплатите, завтра же освободите квартиру, иначе я вынужден заявить в полицию.
Ярослав решился на крайний шаг: заложить у ростовщика самую дорогую семейную реликвию, с которой он никогда не расставался, — небольшой золотой медальон на тоненькой золотой цепочке, а в медальоне портрет Домбровских — дедушки и его брата.
Но, к огорчению Ярослава, лавки знакомых ростовщиков были закрыты. Идти же в центр города он не решался. Не потому, что ему было холодно, — это еще полбеды. Он даже не думал, что может простудиться. Нестерпимо было то, что люди недоумевающе оглядывались на него. Да и полицейские бросали подозрительные взгляды.
Когда Ярослав вернулся домой, мать спала. Он тихонько положил на тумбочку у кровати лекарства и вышел на кухню. Сел на стул и погрузился в невеселые думы.
Бесшумно подошел Барс и посмотрел на Ярослава умными глазами. Нет, он не просил есть, словно понимал, что молодой человек и сам с утра ничего не ел.
— Плохи наши дела, Барс, — Ярослав погладил собаку.
Правда, мама уже начала поправляться. Доктор Ванек говорил, что она скоро выздоровеет. Но нужны деньги. И с университетом скверно вышло. Да, он действительно поспорил с профессором Сигелиусом. Что это за ученый, тем более историк, который освещает факты, как ему хочется, точнее — как от него требуют… Коронованный осел! Угодничает перед престарелым монархом, предает забвению великих чешских национальных героев — Яна Гуса и Яна Жижку…
— О, мой Барс, какой ты счастливый, что не знаешь подобных профессоров!
В дверь постучали. Барс рванулся, но Ярослав удержал его за ошейник.
— Тссс! Маму разбудишь.
Собака легла и положила морду на вытянутые лапы.
Стук повторился. Ярослав вышел в переднюю, плотно закрыв за собой дверь.
— Кто там?
— Здесь проживает пан Калиновский?
Голос чужой, незнакомый. Ярослав открыл дверь. На пороге стоял полицейский.
— Мне нужен пан Ярослав Калиновский.
У Ярослава екнуло сердце: «Донесли! Если меня сейчас арестуют, что будет с мамой… Что, что делать?»
— Прошу, войдите.
Когда полицейский вошел на кухню, Ярослав прикрыл за ним дверь и непринужденно сказал:
— К сожалению, Ярослава Калиновского сейчас нет дома. Что ему передать?
— Слава Исусу! Наконец-то он нашелся! — обрадовался полицейский.
«Нашелся? Что он мелет?» — старался понять Ярослав, некоторое время молча вглядываясь в морщинистое и совершенно безбровое лицо полицейского. Невольно подумалось: как могли сохраниться на его лице такие наивнодоверчивые, с чистой голубизной глаза? На длинной жилистой шее, словно узел веревки, резко выпячивался кадык. Во время разговора кадык, подобно челноку на ткацком станке, то вскакивал вверх, то опускался вниз.