Нет предела человеческим возможностям, в особенности на войне. Здесь есть и помоложе вас, да не распускаются. Чижик, расскажи медсестре Басалаевой, как и сколько можно работать. Довольно реветь! Занимайтесь делом!
За Музу вступилась доктор Вера. Она сказала Зуеву:
Не надо на нее кричать. Муза, полежите в холодке, это пройдет...
Полежишь в таком аду! Я больше не могу! Не могу... У меня всё, как деревянное... — сквозь слезы выкрикивала Муза. Кира шепотом уговаривала плачущую подругу. Зоя Глазкова, поджав губы, сердито поглядывала в их сторону. Я принесла Музе котелок воды из колодца. Она машинально поблагодарила, напилась, умылась и успокоилась.
Из Старой Руссы мы выбирались пешим порядком вместе с отходящей пехотой, так как весь наш транспорт ушел перегруженный ранеными.
Город пылал, как исполинский костер, загорались всё новые дома, ревели озверевшие бомбовозы» сотрясали землю тяжелые снаряды. Улицы затянула дымная смрадная мгла. Было нечем дышать — многие отступали в противогазах. Я прикрывала рот и нос мокрым платком, так как давно, грешница, бросила свой аппарат химзащиты... Рядом со мною упал молодой стоматолог Саша Дурыманов он был убит осколком снаряда...
На «Антилопе-Гну» из штаба армии Кривун привез нам нового командира медсанбата. Мы взглянули на наше начальство и ахнули. Можно было поручиться, что никто из нас не видывал такого замечательного носа. Нельзя было даже представить себе, что нечто подобное может украшать человеческое лицо. Это не был заурядный горбатый нос человека, родившегося в предгорьях Кавказа. Это был серп! Настоящий серп, только без ручки: тонкий, изогнутый, с зазубренным кончиком. Мы издали угрюмо разглядывали нового комбата, а он исподлобья глядел на нас — точно бодаться приготовился... Поджарый, тонконогий, иссиня-черный, он слушал Ивана Алексеевича и, как нам казалось, недобро шевелил толстыми усами. Мы дивились: не строевой командир, а оружием обвешан, как в наступление собрался, — сбоку маузер в деревянной кобуре, на шее автомат, да еще и кинжал в ножнах.
Зуев тихо сказал:
— Пожалуй, паникер... — и продекламировал: — Три нагана по карманам, сбоку маузер...
Соколов громко вздохнул:
— Это вам не Иван Алексеевич. Зажмет нас осетин. Они страсть какие характерные...
Начсандив представил комбата так:
— Военврач третьего ранга, товарищ Товгазов Варкес Иуразович!
Ну и ну!.
В тот же вечер Иван Алексеевич покинул нас. Он расцеловался со мной, с Зуевым, с Соколовым и уехал вместе с Кривуном на своей «Антилопе». Теперь он будет выполнять свои прямые обязанности начальника санитарной службы всей дивизии. Хоть и недалеко он уехал, а мне взгрустнулось. Тайком от Зуева я даже всплакнула...