Мы разбежались по кустам — хохотали в одиночку, сходились группами и снова хохотали. Впрочем, не настолько громко, чтобы мог услышать грозный товарищ Товгазов. Да, с нашим комбатом шутки плохи... Когда он приезжает на дивизионный склад материального снабжения, интенданты или прячутся или безоговорочно выдают всё, что он требует для раненых.
Зуев, довольный, улыбается:
— Ну, Чижка, кажется, судьба послала нам настоящего джигита — с таким не пропадем!..
Ладно, поживем — увидим.
Про Николая Африкановича у нас говорили: «с причудами старик». Было ему за пятьдесят, лицо интеллигентное, с мелкими, тонкими чертами, на хрящеватом носике золотое пенсне на шнурочке, а за стеклами умно и молодо поблескивали глазки табачного цвета. На поясе у доктора позвякивал голубой чайник литра на три и с ним, как с оружием, Николай Африканович никогда не расставался. В первый же день приезда старого доктора, уходя на кухню за чаем для всех, я попросила у него чайник:
— Я вам чаю принесу.
Старик церемонно поклонился:
— Спасибо, мой друг, но чайник свой я никому не доверяю.
Я пожала плечами: вольному воля!
Несколько раз в день доктор разжигал костер и пил чай собственного приготовления. Получая на кухне заварку, он, как старик Каширин, шутя считал на ладони чаинки и укорял старшину Горского:
— Э, папенька, нехорошо: обжулил старика! Вчера чаинки были крупнее да и дал ты больше...
Старшина смеялся и подсыпал чаю на докторскую ладонь.
В первый же день Николай Африканович спросил меня:
Не знаешь ли, козочка, где здесь военторг?
Отродясь не слыхала. А зачем он вам?
Хотел бы чаем запастись. Ты шумни мне, если какой-нибудь интендант к нам забредет, а я его распотрошу на пачку чаю: пусть дает взятку.
Вы берете взятки?
Только чаем, мой друг...
Тяпкин-Ляпкин брал борзыми щенками...
Ах ты, зелье-озорница!..
Но разорить интенданта на чай не пришлось. Он не пришел — его привезли. Машина с продуктами попала под бомбежку, и сидящих в кузове придавило бочками и ящиками. У интенданта была сломана нога и три ребра, и с ним возились долго. Закончив, старый доктор восторженно сказал:
— Ну, папенька, ты не интендант! Ты суворовский солдат! И не пикнул...
Я напомнила про чай, но Николай Африканович отмахнулся:
— Какая может быть взятка с такого героя! Ему самому надо дать взятку! Сбегай-ка, козочка, в аптеку да принеси товарищу интенданту граммов двести антигрустину.
Всех раненых доктор Быков называл «папеньками» и грубовато с ними шутил, — исследуя рану, ловко заговаривал зубы:
— Откуда родом, папенька?.. А... вятский! Земляк, значит. Мы, вятские, парни хватские: семеро одного не боимся! Сунься-ка, как лягушку истыкаем! — Ярославцу он говорил: — Я и сам ярославский водохлеб. То-то гляжу — личность знакомая... — Над горьковчанином посмеивался: — Как у нас там корова-то, чай, пила? — Сибиряка поддразнивал: — У нас в Сибири таких нет. Чтобы сибиряк, да боль не терпел — не поверю! Ты коли меня куда хочешь шилом, как свинью, всё равно не хрюкну... — Своим помощникам доктор Быков смеяться не разрешал и то и дело кому-нибудь из нас грозил сухоньким кулачком.