Поэтому, зная всю историю, я поспешил исправить неловкость и примирительно сказал:
— Извини, Васек, это я от неожиданности. Рад тебя видеть!
— Да уж, — хмыкнул он, — в большом городе живем: времени на встречи со старыми друзьями совсем нету. А ведь в бистро регулярно ходишь!
— Ну, и ты, Васек, знаешь, где я работаю и где отдыхаю…
— Так ты, Димоген, кто? — немедленно надулся этот прохиндей. — Журналист, любитель «жареного». А я?..
— А ты, Полосатый, всего лишь слегка отмытая цыганская рожа! — осадил я его, зная наперед, что если Ваську не остановить сразу, ссора неизбежна: уж больно он любил кичиться своим новым положением, которого достиг исключительно самостоятельно. — И не продолжай, пожалуйста! А то ведь… тебе ли не знать силы печатного слова?
— Ты чего, Димыч? — тут же пошел на попятную Полосухин. — Я же пошутил…
— Я тоже…
— Ну и ладненько! — снова расцвел Васька и щелкнул пальцами, подзывая пронырливую смазливую официанточку: любил господин Полосухин смолоду, что и говорить, миниатюрный, но фигуристый, женский пол, потому и реализовал свою мечту, лично проводя отбор обслуги для бистро вплоть до уборщиц.
Девчонка мгновенно выставила на стол перед своим благодетелем запотевший стакан «Пади» и мисочку с очищенными кедровыми орешками.
— Люди бают, у тебя давеча неприятность приключилась аккурат возле моего заведения? — спросил Васька, переходя на любимый, как он выражался, «народный диалект».
— Да уж, — кивнул я, принимаясь за свой стакан, — врагу не пожелаешь такого глупого положения…
— М-да, — Полосухин задумчиво кинул в рот щепоть орешков, запил глотком «Пади». — Неладно, ежели человек правду речет, а его во лжи уличают.
Я едва снова не поперхнулся коктейлем от неожиданности и мгновенно подобрался, не подавая виду. Получается, Васька встретился со мной не случайно, а ждал здесь специально, вычислив с цыганской прозорливостью мои дальнейшие шаги. Знал господин Полосухин что-то весьма важное для меня. И для него, разумеется, потому что бывшего однокурсника я мог бы заподозрить в чем угодно, но только не в альтруизме.
— Но есть все же правда в мире сем, — продолжал вещать Василий, войдя в образ и не забывая прихлебывать из стакана. — И вошла она в уста человека гордого, но честного!
— Господин Полосухин, ау! — позвал я, буквально вспотев от предчувствия. — Давай по-простому, а? Ты видел того психа, что мне под колеса кинулся, да?
— Видел, — сказал Васька уже совершенно будничным тоном и высыпал остатки орешков из мисочки прямо в рот. — И не псих он вовсе был, а… не знаю кто, — продолжил он, с аппетитом чавкая.