Конечно, он не всегда попадал в фонограмму и сам понимал это… Закончили мы свое выступление… Аплодисменты… За кулисами Павлу Петровичу Кадочникову, как старшему из нас, кто-то проворно подставил стул. Сергей уперся в стену — лицо его было белым, как буйная его седая шевелюра. Понимая, что с ним сейчас происходит, я боялся, что ему будет плохо, Но сделал вид, что ничего не замечаю. Сказал только:
— Ну чего здесь стоять? Пойдем на воздух…
— Пойдем напьемся! — тяжело выдохнул этот могучий человек.
— Намек понял, — отшутился я…
Шли мы по пустынному пространству ночного Кремля. И вдруг неожиданно Бондарчук пустился в лихой пляс! Смеялся, выбивая каблуками дробь. Я думал, что он сошел с ума! Это напоминало мне сцену из фильма Довженко «Земля», где Иван пляшет так, что пыль стоит столбом… И тут было похоже — выпускал мужик пар!.. Думаю, что такого кремлевские соборы, стены, башни не видели никогда…
— Куда идем? — спросил Сергей:
— Ко мне.
— Нет, ко мне! Только водку просить будешь ты. Мне Ирина (Скобцева — Е.М.) не даст.
Вот тогда, после выступления, я и видел Бондарчука ранимым… Незащищенным…
Но вернемся в павильон, где мы делали кинопробы. Сталин (Бондарчук) сел за стол. Оператор возился недолго — свет поставили заранее, на дублера. Накануне я-сознательно дал Сергею Федоровичу тот кусок из сценария, тот текст, где Сталин не вождь, не диктатор, а где он шутит. Я хотел, чтобы бондар-чуковский Сталин был не просто волевым, сильным, колючим — такое представить было нетрудно. Мне хотелось другого — чтобы была видна его ирония, усмешка, подковырки. Я сознательно провоцировал Бондарчука сыграть Сталина таким, «вытащить» такие черты, которых мы еще в кино не видели…
— Мы готовы, — вполголоса сообщил оператор.
— Сергей Федорович, будешь готов, скажи, — тоже вполголоса проговорил я.
Бондарчук размял «Герцеговину Флор» (любимые папиросы Сталина), кивнул головой — готов.
Я подал из-за камеры реплику Черчилля: «Этот флот должен быть потоплен или разделен!»
Сталин: «Германский флот нужно разделить. Если господин Черчилль предпочитает потопить флот, то он может потопить свою долю. Я свою топить не намерен!..»
— Стоп! — скомандовал сам Бондарчук, не закончив монолог… Явно волновался…
— Забыл текст? — осторожно спросил я.
— Это же был не Сталин, а шашлычник какой-то! — сам себя раскритиковал артист.
— Меньше жми на акцент… — опять осторожно посоветовал я.
— Ага… — согласился «Сталин». — Давай…
По просьбе актера сделали три дубля. Отличия между ними — минимальны. Он сказал: «Всё!» И быстро ушел в гримерную…