— Это вы хотели показать мне? Зачем?
— Чтобы вы острее почувствовали страстную, от всей души убежденность в собственной правоте, в верности своих суждений, ту убежденность, которая составляет силу интеллигентного человека и которой часто не хватает вам, женщинам. Устроенная мужчинами культура даже в своих высших формах кое в чем грешит… даже теперь!
— Оправданием сильного пола и осуждением слабого?
— Да, в самых общих чертах. Но начало этого лежит глубоко, тому доказательство «Молот».
— Неужели он только касался женщин? А колдуны?
— Находились в числе несравненно меньшем. Самое название книги «Маллеус малефикарум» говорит об этом.— Гирин начал читать по-латыни, и звучные четкие слова казались ударами молотка.— «Маллеус малефикарум: консэквэнтер хэрэзис децэнда эст нон малефикорум сэд малефикарум ут а поциори фиат деноминацио». «Молот злодеек, поскольку эта ересь не злодеев, а злодеек, потому так и названо!» — Гирин перевернул несколько страниц и продолжал, уже прямо переводя с латыни: — «Если бы не женская извращенность, мир был бы свободен от множества опасностей. Женщины далеко превосходят мужчин в суеверии, мстительности, тщеславии, лживости, страстности и ненасытной чувственности. Женщина по внутреннему своему ничтожеству всегда слабее в вере, чем мужчина. Потому гораздо легче от веры и отрекается, на чем стоит вся секта ведьм…» Ну, здесь половина страниц занята перечислением гнусностей женского пола, взятых у древнехристианских писателей, вроде Иеронима, Лактанция, Иоанна Златоуста. Даже у древнегреческих, вроде больного истерией Сократа. Хватит, пожалуй?
— Но что же дальше? — воскликнула Сима.— Не в одной же только глупой брани по адресу женщин ужас этой книги?
— Конечно, нет! Это все, так сказать, подготовка для того, чтобы ожесточить сердце судей-мужчин.
— И?..
— Дальше следуют прямые указания. Вот.— И Гирин открыл особенно потертую страницу: — «Необыкновенность и таинственность этих совершенно исключительных дел ведут к беспомощности обычной судебной процедуры. Уликами являются или собственное признание, или показания соучастников. Принцип „хэретикус хэретикум аккузат“ — „еретик обвиняет еретика“ — должен быть положен в основу. Опыт показывает, что признания и имена сообщников добываются лишь силой самой жестокой пытки: „сингуляритас исциус казус экспозит тормента сингуляриа“» — вот видите, строчка, написанная киноварью, будто запекшейся кровью: «особенность этих случаев требует особенных пыток». Отказаться от пыток значило бы в угоду дьяволу «потушить и похоронить все дело», ибо здесь «ведется состязание судей не с человеком, а с самим дьяволом, владеющим еретиками».