В итоге впервые за много столетий у народа, темного и забитого, появилось нечто вроде собственной интеллигенции и хоть какая-то социальная перспектива. Так что, когда весной 1846 года поляки Галиции затеяли очередное восстание, ситуация 1809-го повторилась в полном объеме. Даже еще пикантнее, поскольку паны, нуждаясь в добровольцах, задолго до мятежа вели разъяснительную работу, убеждая «хлопов» в том, что в возрожденной Речи Посполитой им будет не просто хорошо, а вообще замечательно. И земля, и воля, и все прочие радости жизни. Крестьяне слушали и кивали. А когда сигнал к восстанию был дан, взявшись за оружие, вместо борьбы за Великую Польшу, принялись истреблять самих же поляков. Причем с изысками, описывать которые я не хочу, как не хотел смаковать эксцессы Колиивщины (скажу лишь, что добрых панов, в отличие от злых, пилили быстро, сразу надвое, еще и сочувственно подбадривая). Вновь действуя по стихийно выработанной 37 лет назад формуле отрицания отрицания, «если паны против Цесаря, то мы за». На поляков «Галицийская резня» произвела столь сильное впечатление, что спустя два года, когда революции на диво одновременно охватили всю Европу, задев даже дрессированную «прусскую» Польшу, в Австрии они сидели тихо как мышки.
Вена, разумеется, вновь не осталась в долгу. Конечно, кого-то из активистов «жакерии» 1846-го наказали, кто-то даже пошел на каторгу, но многих и наградили «за верность». А главное, не ограничиваясь медалями, в кулуарах решили, что «русьская» община уже дозрела до определенного статуса, благо и какая-никакая интеллигенция уже имеется. Так что в том самом громокипящем 1848-м была создана «Главная Руськая Рада» (почему-то именуемая мифологами «украинской»), наделенная правом формулировать требования лояльного Австрии русского населения края.
Собравшийся тогда же «Собор Руських Ученых» (в том смысле, что всех образованных людей, которых среди русинов было, увы, немного) сформулировал и первые тезисы. Во-первых, уравнять русинов в правах с поляками, во-вторых, отделить Восточную («русьскую») Галицию от Западной, в-третьих, принять программу развития местного языка. «Украинского», говорят мифологи, видимо, не читавшие текстов Собора, где указано на «необходимость установления единообразной грамматики и единообразного правописания для всего руського народа в Австрии и России». При этом, что такое «русьский народ», делегатам Собора было не совсем понятно. Именно это стало главной темой на ближайшие годы, и только в 1865-м духовный лидер русинов Яков Головацкий подвел черту. Еще в 1849-м мечтавший о создании своей, отдельной «русьской» письменности, он в 1865 году опубликовал в газете «Слово» статью, внятно объясняющую, что русины — часть единого народа, обитающего от Карпат до Камчатки, и никакой «особой» письменности им не нужно.