— Уж лучше на чужом коне днем, чем на вештской мельнице ночью! — хохотнула Барболка. — А задаром ты своему мужу и через порог не нужна!
— Что ты сказала?! — Мельничиха поперла грудью вперед. — Змеюка лупоглазая!
— Я-то лупоглазая, а твои зенки днем с огнем не разглядишь!
— Да замолчите! — рявкнул староста и тут же убоялся собственного рыка. — Тут дело такое… Барболка, ну ее, мельницу. Ферек-то пропал. Куда?
— Нанялась я козлов пасти, — девушка перевела дух и утерла рукавом пылающее лицо. Только что было холодно, теперь стало жарко. — Я побежала, он с папашей остался.
— Ой, а Гашпар-то где? — пропела Катока. Так вот почему ее принесло. Отец пьяница-то пьяница, да вдовец, а Катоке мужик до зарезу нужен. Вот бы и впрямь спелись, а их бы с Жужей в покое оставили!
— Спит он, — Барболка медово улыбнулась, — сейчас разбужу. Да вы на двор заходите. Под вишню, лавка там. Что в воротах торчать?
Дядько Лаци важно вступил в скрипнувшую — с осени не мазали — калитку, Катока сунулась следом, мельничиха трошки промедлила, но вошла, брезгливо закусив толстую губу и подобрав цветастые юбки. Дура, сухо же!
— Что ж ты, Барболка, хотя б курей не заведешь? — заныла Катока, у которой на дворе петух на гусака наступал да по уткам топтался.
— Чтоб пчел не поклевали, — отрезала пасечница. Эх, были ведь у них куры. И козы были, и кобылка, да все в кабаке потонуло.
— Кого Леворукий принес? — Папаша стоял в дверях хибары и яростно скреб кудлатую голову. — Чего надо-то? Меда нет!
— Гашпар, — староста почуял, что надо взять дело в свои руки, — не скажешь, куда Ферек подевался?
— Ферек? — Отец зевнул, показав крепкие зубы. — Какой такой Ферек?
— Мой Ферек, — Магна тиснулась вперед, морда белая, а шея красная, как у сыночка, кошки б его разодрали, — был он здесь, девка твоя призналась.
— Был, да сплыл, — папаша снова зевнул, — накостылял я ему, паршивцу, чтоб к Барболке не лез. Не про него товар.
— Да что ты такое несешь? — взъелась мельничиха. И пасть! У нее такая же пасть, как у Ферека… И луком из нее наверняка так же несет. — Совсем стыд пропил!
— Что пропил, не твоего ума дела, — набычился папаша, — а у тебя стыда отродясь не водилось. Замуж шла, брюхо на нос лезло!
Магна кинулась вперед, выставив скрюченные лапы в позолоченных кольцах, Катока повисла у нее на спине, староста сплюнул, папаша захохотал и подкрутил все еще черный ус. Жужа на всякий случай забилась под покосившийся стол и визгливо залаяла.
Мельничиха билась в объятьях Катоки и дядьки Лаци, проклиная пасечника, его дочку, Жужу, пчел, дом и мало что не крапиву у забора. Магна вопила, а Барболка смотрела на беснующуюся бабу, которая никогда не станет ее свекровью, и не понимала, как взяла по осени этот проклятущий браслет. Уж лучше сдохнуть в этой развалюхе, чем жить с Магной и Фереком под одной крышей. Да какое там под одной крышей, на одной улице и то тошно!