— Стаканчик тебе, бочонок дырявый? — прыснула Моника. — Ишь чего захотел! Хотя… Ради такого дела и жеребец оскоромится. Барболка, выпьешь с нами?
— Ну, разве чуть-чуть, — зарделась девушка, — это папаша мой пил, а мне мамка заказывала.
— Оно верно, — похвалил доезжачий, — но за любовь да ласку не выпить грех.
— Гашпара так и не сыскали? — полюбопытствовала Моника, наливая в пузатые стаканы сливовой наливки.
— Как в воду канул, — важно произнес Пишта, — мы только что землю носом не рыли. Ни Гашпара, ни Ферека. Может, и правда погань какая их прибрала, ну да нашла о чем при невесте говорить! Твое здоровье, Барболка, и чтоб у вас с Палом через год сынок был. Пей, да сразу!
Барболка послушно осушила стакан. Наливка была сладко-горькой и очень, очень крепкой.
Пишта одобрительно подмигнул и подкрутил ус:
— Молодец, гица. Совет да любовь. А скажи, крепко любишь господаря?
Барболка поставила стакан и положила руку на эсперу:
— Люблю. Как душу. Не жить мне без него, вот не жить, и все!..
1
Невеста была потрясающе, невероятно хороша. Как слепой Пал Карои сумел изловить такую красавицу, Миклош не понимал. Какой-нибудь тупица завопил бы, что девушка польстилась на богатство да титул, но алатский наследник разбирался в женщинах даже лучше, чем в лошадях и оружии. Барбола любила седого, слепого господаря не меньше, чем его самого любила Аполка. Женщина может лгать, когда смотрит на мужа, жениха, любовника, но не когда она глядит мимо других мужчин так, словно их нет. Невеста Пала не видела никого, даже Миклоша Мекчеи, который к такому не привык. Нет, витязь не завидовал отцовскому другу, который никогда не увидит, какая райская птица влетела к нему в окно. Просто, глядя на стройную девушку с высокой грудью и черными косами, в которых белели цветы калины, Миклош впервые в своей лихой жизни затосковал о том, что никогда не случится.
— Ну и девка, — шепнул захмелевший Янош, — за такой хоть в Закат. Слушай, а может, Пал и не слепой вовсе?
Пал был слепым. Будущий сакацкий господарь принял на себя удар, предназначавшийся Матяшу, и свалился под ноги обезумевшим коням. После боя Карои искали всю ночь, отец поклялся похоронить побратима своими руками, но Карои оказался жив. Несмотря на жуткие раны и измятый копытами шлем. Раны зажили, но когда Пал открыл глаза, его окружила ночь, которая никогда не кончится.
— Нет, Янчи, — покачал головой Миклош, — не увидит он ее никогда… Видать, тут другое что.
— Так и есть, — сотник Иштван, тоже седой, подлил Миклошу вина, — песнями она взяла. Тут слепой, не слепой, а голову потеряешь.