Она сделала отчаянную попытку склонить его к прежним интимным отношениям, но это ей не удалось. Между ними снова разыгралась одна из старых сцен, после которых он всегда чувствовал себя измученным и даже напуганным. Арман вдруг задумался о том, что и в прошлом Ивонна казалась ему слишком неуравновешенной, а теперь он вполне убедился, что она обезумела вконец. И когда она начала выкрикивать истерические обвинения в его адрес, визжа, как базарная торговка, он понял, что эта женщина способна осуществить свои угрозы. Он сделал все что мог, чтобы защитить себя, возражал, хотел вывести ее из этого ужасного состояния и в результате, пытаясь апеллировать к ее лучшим чувствам, сам впал в ярость.
— Мы с тобой давным-давно распрощались, ты с тех пор уже побывала замужем, а сейчас у тебя блестящие деловые перспективы. Чего ты от меня хочешь? — прорычал он.
Она не спускала с него горящих глаз:
— Я хочу вернуть тебя, чтобы ты снова стал моим любовником. Больше того, я хочу, чтобы мы поженились. Я безумно тебя люблю и любила всегда.
Когда Арман заявил, что это невозможно, Ивонна принялась обвинять его в том, что он влюблен во внучку старой герцогини. И тут — наверное, зря, а может быть, и нет — он выложил ей всю правду.
— Что ж, отлично. Я собираюсь жениться на мадемуазель Оливент. О нашей помолвке будет объявлено на этой неделе, так что мне скрывать нечего, и будь добра, примирись с тем фактом, что у нас с тобой никогда больше не будет ничего общего, Ивонна.
Это вызвало с ее стороны бурю протестов, она разразилась рыданиями, которые перешли в новый водопад угроз. Она поедет в Канделлу, увидит мадемуазель Оливент и расскажет ей все. На это уже совершенно измученный Арман ответил:
— Если ты приедешь в Канделлу, тебя просто выставят за дверь, а это будет неприятно всем нам. А что касается… моей невесты, то ей вряд ли будет интересно знать, что происходило в моей жизни до нее.
— А вот посмотрим! — взвыла в ответ Ивонна. — Это мы еще посмотрим!..
На этом Арман ушел, хлопнув дверью, но ее вопль все еще звенел у него в ушах.
Молодой человек попытался отогнать от себя всякие мысли об Ивонне и о той неприятной сцене. Он должен быть в расположении духа, соответствующем такому грандиозному событию, как помолвка с любимой женщиной. «Как это типично для жизни, — с неожиданным цинизмом подумал он, — что непременно надо чем-нибудь испортить даже самый счастливый момент».
Но где же Рейн? Ее бабушка, уже теряя терпение, велела Арману потянуть за пестрый шнурок звонка, которым вызывали Элен. Когда служанка возникла на пороге, Адрианна сказала: