— Скандальное! — повторил Клиффорд и презрительно расхохотался. — Дорогой мой де Ружман… уж наверное, романтическое бегство с возлюбленным никак не может считаться делом презренным, особенно у французов?
— Рейн не желает так поступать со своей семьей. Кстати, события вчерашнего вечера привели к очень серьезным последствиям — мадам герцогиня серьезно больна. Вчера с ней случился удар, и она очень плоха.
— О боже… Мне очень жаль, — пробормотал Клиффорд. Однако в его мозгу, как змейка, шевельнулась мысль, что старуха может скоро умереть. Тогда Рейн вступит в права наследования еще до совершеннолетия. Задумчиво облизнув губы, он обратился к Арману: — Ну и ну, как печально… но, если Рейн не намерена бежать со мной, какие у нее тогда планы, не соблаговолите ли сообщить?
— Она будет продолжать встречаться с вами в Лондоне и, когда ей исполнится двадцать один год, решит, что делать дальше.
Тут лицо Клиффорда переменилось. Он отбросил всякое притворство.
— Если она считает, что я буду сидеть и дожидаться, пока она там надумает, идти ей за меня замуж или выбрать вас, то она сильно ошибается. Она не единственная девица на свете, как вы понимаете!
Они помолчали. Мужчина и женщина за соседним столиком над чем-то звонко расхохотались. К ним подошел официант и спросил, не желают ли господа еще кофе. Из дверей роскошного отеля выпорхнули две красотки в экзотических купальных костюмах, сели в длинную блестящую машину, которая ждала их у обочины, и уехали. Солнечное, типично летнее утро в Каннах. Клиффорд обожал Канны. Армана, как правило, все это оставляло равнодушным; он больше любил великолепный вид и блаженную прохладу гор за городом. Но сегодня все казалось ему отвратительным — как этот человек, которого любила Рейн. О господи, ну как она может его любить? Она, такая чуткая, такая разборчивая, такая тонкая художественная натура; как она может мечтать отдать себя в руки грубого недалекого мужлана, для которого ничто не свято? Арману казалось отвратительным, что физическая красота и сильное животное притяжение, которыми, безусловно, обладал Клиффорд Калвер, настолько ослепили девушку — и не ее одну, — что она не видела за этим его подлой мелочной натуры.
— Месье Калвер, — заговорил Арман, — нам с вами не дано понять друг друга. Для меня существует только одна женщина на свете — это Рейн. Все, что с ней происходит, имеет для меня настолько важное значение, что мне легче честно посмотреть в лицо смерти, чем видеть ее несчастной. Вчера вечером она собиралась выйти за меня замуж, несмотря на чувства к вам, но я этого не допустил. И я по-прежнему намерен стоять в стороне, если вы окажетесь тем человеком, который ей нужен. Месье, мне лично трудно вам верить, но все же, если вы относитесь к ней серьезно и намерены отбросить все свои прочие увлечения ради нее, тогда я сочту себя удовлетворенным.