Половина седьмого утра. Баку раскинулся, окутанный цѣлымъ облакомъ бѣлой пыли. Все здѣсь принимаетъ бѣлый или сѣрый оттѣнокъ, известковая пыль ложится на людей и животныхъ, на оконныя стекла и на немногочисленныя растенія и кусты въ паркѣ. Все кругомъ кажется какимъ-то сумасшедшимъ міркомъ, въ которомъ все бѣло. Я пишу по пыли буквы на доскѣ стола въ гостиницѣ, но черезъ нѣсколько минутъ онѣ уже снова завѣяны пылью и сравнялись съ прочею поверхностью.
А затѣмъ вонь масломъ по всему городу! Она повсюду, на улицахъ и въ домахъ; масло примѣшивается къ вдыхаемому воздуху, и раньше, чѣмъ хотъ сколько-нибудь привыкнешь къ этому, непремѣнно начнешь неумолимо кашлять. Масло соединяется также и съ пылью на улицахъ, а при вѣтрѣ, что бываетъ здѣсь почти постоянно, напоенная масломъ пыль оставляетъ жирныя пятна на платьѣ. Баку самый непривѣтливый изъ всѣхъ посѣщенныхъ нами городовъ, хотя мы и видѣли тамъ Каспійское море.
Въ Баку приблизительно 135.000 жителей; это важнѣйшій торговый пунктъ на Каспійскомъ морѣ. Внизу, въ гавани, царитъ оживленное движеніе кораблей, лодокъ, желѣзнодорожныхъ поѣздовъ и всякаго рода паровыхъ машинъ. Странное впечатлѣніе производитъ, когда видишь среди этой современной сутолоки передъ каждымъ амбаромъ цѣлые ряды верблюдовъ, лежащихъ на землѣ и ожидающихъ очереди принять свой грузъ товаровъ. Взглядъ верблюда иногда принимаетъ своеобразное, злобное выраженіе. Однажды верблюда принудили встать, когда онъ былъ лишь наполовину нагруженъ, а затѣмъ снова лечь. Животное повиновалось, но со взглядомъ, въ которомъ зажглась жажда мести. Онъ заскрипѣлъ своими большими желтыми клыками, а темные глаза его стали жестки и бѣшены. Тогда онъ получилъ ударъ по мордѣ и закрылъ глаза. Наблюдая за нимъ дальше, я увидѣлъ, что онъ пріоткрылъ глаза и слѣдилъ за своимъ мучителемъ съ лукавымъ выраженіемъ.
Намъ хотѣлось осмотрѣть Черный городъ, предмѣстье Баку, центръ всѣхъ керосиновыхъ фирмъ. Насъ везетъ персіянинъ; здѣсь всѣ извозчики персіяне. Они дьявольски ѣздятъ, и такъ какъ немыслимо ихъ вразумить, а они не понимаютъ жестовъ и просьбъ христіанина пощадить лошадей, то остается только одно: сидѣть смирно. Или, пожалуй, выйти вонъ изъ экипажа.
Я выразилъ нашему извозчику съ помощью самыхъ ясныхъ жестовъ, что лошади — созданія, подобныя намъ, что по новѣйшимъ изысканіямъ есть у нихъ даже душа, а потому онѣ очень близко подходятъ къ человѣку; но дьявольскій персіянинъ осмѣялъ меня и мои западныя теоріи и продолжалъ гнать дальше и везти насъ по направленію къ Черному городу то на одномъ, то на другомъ колесѣ. Тогда заставили мы его остановиться, расплатились и стали поджидать парового трамвая. Не воображаете ли вы, что извозчикъ извлекъ какую-нибудь нравственную пользу изъ этого урока. Ни слѣда! Онъ достаточно часто возилъ «англичанъ» и зналъ, что они подвержены сплину. Онъ принялся завтракать на козлахъ. Вытащилъ изъ экипажнаго кузова пару ломтей пшеничнаго хлѣба и кисть винограда, онъ сталъ поперемѣнно кусать то отъ того, то отъ другого. Мы невольно подумали о кучерахъ въ нашемъ дорогомъ климатѣ, требующемъ мясной пищи.