Мнѣ невольно подумалось, что кто очень жесткое ложе для человѣка его лѣтъ; но онъ довольствовался имъ. Онъ не звалъ такъ же свѣдущаго человѣка, чтобы спросить его мнѣнія относительно сквозного вѣтра въ домикѣ. Онъ даже не вскрикнулъ, увидѣвъ меня, но лицо его приняло тупое выраженіе. Замѣтивъ, что докучаю ему, я скрестилъ руки на груди и поклонился, это должно было обозначать нѣчто въ родѣ привѣтствія, прежде чѣмъ уйти. Такъ-то лежатъ и всѣ они, эти старые великолѣпные люди, которыхъ мы, время отъ времени, встрѣчаемъ на улицѣ, подумалъ я. Повидимому, живется имъ не особенно приглядно, но они свыкаются съ такою жизнью, старятся и умираютъ, не зная иной. Если же они прожили жизнь такъ, что могутъ начертать на своемъ могильномъ памятникѣ зеленую чалму, тогда ихъ жизнь полна, Аллахъ былъ милостивъ къ нимъ. А между тѣмъ, нѣтъ у нихъ ни человѣческихъ правъ, ни права голоса, ни сословныхъ собраній. Они не носятъ въ карманѣ газеты «Впередъ». Ахъ, бѣдный, убогій Востокъ, — мы, пруссаки и американцы, должны жалѣть тебя, да, поистинѣ такъ!..
Въ Батумѣ есть также любимое мѣсто для гулянья. Во время солнечнаго заката набережная полна катающимися и гуляющими. Горячія лошади и шелестъ шелковыхъ платьевъ, зонтики, поклоны и женскія улыбки, совсѣмъ какъ въ южно-американскомъ городѣ. Есть здѣсь и пшюты, уличные франты, въ высочайшихъ воротничкахъ и вышитыхъ шелковыхъ рубашкахъ, со шляпами набекрень и толстѣйшими палками. Пшютъ здѣсь, какъ и вездѣ, добродушная тварь. Если познакомишься съ нимъ поближе, то будешь пріятно пораженъ его добродушіемъ и любезностью. Онъ наряжается такъ не изъ высокомѣрія, нѣтъ, ему просто хочется въ свою очередь сдѣлаться «изящнымъ малымъ», и онъ выбираетъ поэтому такой, нѣсколько внѣшній способъ, быстро приводящій его къ цѣли и стоющій мало труда. Шляпой человѣкъ можетъ прославиться скорѣе, чѣмъ книгой, или произведеніемъ искусства. Этимъ и пользуется пшютъ; почему бы и нѣтъ? Быть можетъ, онъ внутренно радуется тому, что такъ прогремѣлъ, въ такихъ случаяхъ онъ уже является пшютомъ по убѣжденію. Богъ вѣсть, насколько его жизненная миссія велика и имѣетъ право на существованіе. Онъ пробный камень моды, онъ знакомитъ съ нею, вводитъ ее. И ни въ какомъ случаѣ нельзя быть настолько слѣпымъ, чтобы отказать ему въ мужествѣ, которое не разъ доказываетъ онъ намъ, надѣвая на шею рукавную манжету вмѣсто воротника.
Именно здѣсь въ Батумѣ, видѣлъ я пшюта, имѣвшаго длиннѣйшіе и самые востроносые лаковые сапоги въ мірѣ. Люди поглядывали на сапоги, на ихъ обладателя и посмѣивались надъ нимъ. Но онъ не сворачивалъ въ боковую улицу, не исчезалъ изъ виду, нѣтъ, онъ шелъ далѣе и снисходительно относился къ насмѣшникамъ. Тутъ появился какой-то субъектъ, желавшій плюнуть ему на лаковый сапогъ, но пшюту стоило только показать свою чудовищную палку, и онъ могъ вновь мирно прогуливаться. Когда я снялъ шляпу и попросилъ у него спичку, то онъ снялъ шляпу въ свою очередь и съ искренней готовностью исполнилъ мое желаніе. Затѣмъ онъ пошелъ дальше со своимъ курьезнымъ англійскимъ проборомъ на затылкѣ…