Луна и звѣзды сіяютъ. Лошадь все еще лежитъ на прежнемъ мѣстъ, раздувшаяся, языческая и отвратительная, двѣ собаки сидятъ подлѣ и сторожатъ ее. Но вотъ, подходитъ человѣкъ съ клещами въ рукахъ. То молодой еще человѣкъ. Онъ перекатываетъ дальше раздувшійся трупъ, подтруниваетъ надъ нимъ и говоритъ «прр», какъ будто для того, чтобы побудить мертвое животное лежать смирно. Этого онъ, можетъ статься, и не дозволилъ бы себѣ съ христіанскимъ трупомъ. Но вотъ, онъ снимаетъ подковы съ павшей лошади; вскорѣ затѣмъ является Карнѣй, и оба сговариваются воспользоваться также и шкурой. Почему бы и не такъ?
Оба человѣка распарываютъ кожу вдоль живота и ногъ и начинаютъ обдирать животное. Карнѣй грустенъ и не говоритъ ни слова, но молодой человѣкъ жалуется, что плохо видитъ, посматриваетъ на небо и ворчитъ, словно желая сказать: тамъ наверху, сдается мнѣ, не почистили сегодня хорошенько своей лампы! Потомъ молодой человѣкъ отправляется за фонаремъ и вновь возвращается. Нѣсколько старыхъ и молодыхъ людей приходятъ съ нимъ; они словно почуяли на немъ запахъ бойни, и съ этой минуты не могли отдѣлаться отъ желанія послѣдовать за нимъ.
Мы всѣ стоимъ подлѣ и смотримъ.
Вдругъ нѣсколько человѣкъ вытаскиваютъ изъ ноженъ свои ножи и начинаютъ вмѣстѣ съ другими сдирать кожу. При этомъ они, кажется, испытываютъ настоящее наслажденіе, щупаютъ руками обнаженное мясо, грѣются объ него и посмѣиваются разгоряченнымъ, глухимъ смѣхомъ. Или въ нихъ пробуждаются языческіе инстинкты?
Разъ, два, три, — кожа содрана съ животнаго черезъ голову, и другая лошадь подъѣзжаетъ съ тачкой, чтобы увезти трупъ. Вдругъ какой-то жадный человѣкъ погружаетъ остріе своего ножа въ животъ мертвой лошади и вскрываетъ его. У всѣхъ вырывается подавленное восклицаніе, какъ бы слабое выраженіе ихъ довольства, и вскорѣ многіе роются руками во внутренностяхъ и громко разговариваютъ, словно хотятъ заглушить одинъ другого. Самъ Карнѣй не принимаетъ въ этомъ участія, онъ, значитъ, лучшій христіанинъ, чѣмъ тѣ, другіе, онъ даже отшвырнулъ отъ себя на землю идолопоклонническую шкуру и ничего не хочетъ имѣть съ ними общаго. Но онъ все-таки посматриваетъ на рѣзню, и въ его глазахъ какъ будто даже загорается огонекъ.
Со станціи подходитъ еще человѣкъ, и мы едва довѣряемъ нашимъ собственнымъ глазамъ, это хозяинъ гостиницы. Неужто и онъ хочетъ принять участіе? Онъ приказываетъ прекратить изувѣченіе трупа и проситъ у Карнѣя позволенія отрѣзать нѣкоторыя части туловища и ногъ. Карнѣи отворачивается и отказываетъ. Хозяинъ суетъ ему деньги, и Карнѣй снова отворачивается, но беретъ деньги.