— Зачем же им резинковые, коли у них живой и черной, и полубелой бабы достаточно?
— Это точно, что много, да ведь живую бабу кормить надо, жалованье ей платить, ну, а американец, он к голенищи пристрастен, как какие деньги получил — сейчас в сапог и запрячет. А резинковая баба, что ей? Ее ни поить, ни кормить не надо. Живой бабе и орешков в праздник купить надо, и пряничков, и подсолнухов, окромя того, она и насчет ругательной чеканки мастерица, а эта сидит себе да молчит. Американец хитер!
Купец — рыжая борода лопатой — совсем заврался. Некоторые, однако, ему поверили.
— Без ругательной чеканки! — стал возражать купец — борода клином. — Баба без ругательной чеканки тоже выеденного яйца не стоит. Да для меня теперича дома щи не в щи, водка не водка, коли баба передо мной не ворчит. В том-то и интерес, что она говорит, к примеру: «не пей, Трифон Захаров», а я ей назло, она мне: «не стучи по три рубля в карты», а я нарочно. Это для меня самое первое удовольствие, чтоб бабу дразнить и чтоб она из себя языкочесальную музыку испускала.
Купец умолк.
— А что, не поводить ли нам медведя по сентифарисным водам? — спросил он. — Так бы вкупе и опрокинули по белой собачке.
— Постой, дай акробатам кончить. Авось на наше счастье с веревки-то сверзятся, — остановил его другой купец. — Что ни хожу я по этим самым Капернаумам — ни разу не видел, чтоб оттелева вниз турманом!..
— Ну, вот! охота! Сверзится, так нас же притянут: зачем глядели. Ходи, ребята, гуськом! Давай железную дорогу изображать. Федор Иванов, пыхти впереди паровозом, а ты, Сеня, свистни почаще, вот мы к станции-то и подкатим.
Купцы повалили друг за другом в буфет. Суконная чуйка положила два пальца в рот и пронзительно свистнула.
— Посторонитесь, господа, поезд едет! — кричал купец — борода лопатой.
1906