— Гмъ… Вкусно… произнесъ прокуроръ, улыбнувшись и облизываясь. — А въ чемъ смѣшаете-то?
— А угадайте! Голь на выдумки хитра, и я придумалъ, подмигнулъ Николай Ивановичъ. — Ну-ка, ну-ка? Я васъ еще помучаю.
— Въ стаканахъ?
— Какой-же смыслъ въ стаканахъ? Тогда это будетъ не крушонъ. А я крушонъ сдѣлаю, настоящій крушонъ. Въ Москвѣ-то вѣдь вы живали?
— Живалъ, отвѣтилъ прокуроръ. — Въ гимназіи въ Москвѣ учился и университетскій курсъ по юридическому факультету проходилъ.
— Ну, такъ въ Москвѣ въ трактирахъ, изъ чего купцы пьютъ вино на первой недѣлѣ великаго поста, чтобъ не зазорно было пить передъ посторонними? задалъ вопросъ Николай Ивановичъ.
— Ей-Богу, не знаю, отрицательно покачалъ головой прокуроръ.
— Изъ чайниковъ, милый человѣкъ, изъ чайниковъ. Изъ чайниковъ наливаютъ въ чашки и пьютъ. Будто чай распиваютъ, а на самомъ дѣлѣ вино. Такъ и мы сдѣлаемъ. Металлическій чайникъ у насъ есть — вотъ мы въ металлическомъ чайникѣ крушонъ и устроимъ. Каково? спросилъ Николай Ивановичъ.
— Дѣйствительно, изобрѣтательность богатая. Да вы, мой милѣйшій, нѣчто въ родѣ изобрѣтателя Эдиссона! воскликнулъ прокуроръ.
— О, въ нуждѣ русскій человѣкъ изобрѣтатель лучше всякаго Эдиссона! похвалялся Николай Ивановичъ. — Глафирушка, нарѣжъ-ка намъ апельсиновъ въ чайникъ, обратился онъ къ женѣ.
— Не стану я ничего рѣзать! Рѣжте сами! огрызнулась Глафира Семеновна. — У меня голова болитъ.
— Нервы… пояснилъ Николай Ивановичъ. — А ужъ когда нервы, тутъ значитъ закусила удила и ничего съ ней не подѣлаешь.
— Не хотите-ли антиперину? У меня есть нѣсколько порошковъ, предложилъ прокуроръ.
— Не надо… А впрочемъ, дайте…
Прокуроръ тотчасъ-же досталъ изъ своей сумки порошокъ. Глафира Семеновна выпила порошокъ съ бѣлымъ виномъ. Порошокъ этотъ хорошо на нее подѣйствовалъ и отчасти подкупилъ ее. Она достала пару апельсиновъ, ножъ и принялась ихъ рѣзать, опуская ломти въ металлическій чайникъ.
— Ай да жена у меня! Что за милая у меня жена! разхваливалъ ее Николай Ивановичъ — какъ пріѣдемъ въ Константинополь, сейчасъ-же куплю ей вышитые золотомъ турецкіе туфли и турецкую шаль!
— Какъ это глупо! пробормотала Глафира Семеновна.
Проѣхали давно уже небольшую станцію Сарембей и приближались къ Татаръ Басаржику. Лѣса стали рѣдѣть и исчезли. Открылась равнина въ горахъ и въ дали на холмѣ виднѣлся бѣлый городъ съ высокими каменными минаретами, упирающимися въ небо. Извиваясь синей лентой, протекала у подножія холма рѣка Марица. Поѣздъ сталъ загибать къ городу.
— Здѣсь начинается область винодѣлія-то? спросилъ прокурора Николай Ивановичъ, когда поѣздъ остановился на станціи Татаръ-Басаржикъ.