— Ты спроси афиши — вотъ и узнаемъ, есть-ли какія нибудь представленія.
— Кельнеръ! Афиши! крикнулъ Николай Ивановичъ слугѣ.
Слуга подскочилъ къ столу и выпучилъ глаза.
— Афиши. Молимъ васъ афиши… повторилъ Николай Ивановичъ.
— Здѣсь въ Софіи афиши не издаются, послышалось съ сосѣдняго стола.
Николай Ивановичъ обернулся и увидалъ коротенькаго человѣчка съ бородкой клиномъ и въ черномъ плисовомъ пиджакѣ, при бѣломъ жилетѣ и сѣрыхъ панталонахъ. Коротенькій человѣкъ всталъ и поклонился.
— Отчего? задалъ вопросъ Николай Ивановичъ.
— Оттого, что зрѣлищъ нѣтъ.
— Но вѣдь есть-же какія нибудь развлеченія? вмѣшалась въ разговоръ Глафира Семеновна.
— Кафешантаны имѣются при двухъ-трехъ гостинницахъ, но тамъ представленія безъ всякой программы.
— Стало быть это точно такъ же, какъ и въ Бѣлградѣ? Не весело-же вы живете!
— У насъ бываютъ иногда спектакли въ Славянской Бесѣдѣ… Но теперь весна… Весенній сезонъ.
— И въ клубахъ никакихъ нѣтъ развлеченій?
— Карты, шахматы.
— Какъ это скучно!
— Что дѣлать, мадамъ… Вы не должны ставить нашу Софью наравнѣ съ большими городами Европы. Мы только еще приближаемся къ Европѣ, сказалъ коротенькій человѣкъ и опять поклонился.
— Все равно. Мы поѣдемъ въ кафешантанъ, потому что я не намѣрена цѣлый вечеръ сидѣть дома, шепнула Глафира Семеновна мужу.
— Какъ хочешь, душенька. А только ловко-ли замужней-то женщинѣ въ кафешантанъ? отвѣчалъ тотъ и подозвалъ кельнера, чтобъ разсчитаться съ нимъ.
— А въ Парижѣ-то? Въ Парижѣ я была съ тобой и на балахъ кокотокъ въ Муленъ Ружъ и Шануаръ. Самъ-же ты говорилъ, что съ мужемъ вездѣ можно. Флагъ покрываетъ товаръ.
— Такъ-то оно такъ. Но въ Парижѣ насъ никто не зналъ.
— А здѣсь-то кто знаетъ?
Николай Ивановичъ поправилъ воротнички на рубашкѣ, пріосанился и отвѣчалъ:
— Ну, какъ тебѣ сказать… Здѣсь меня принимаютъ за особу дипломатическаго корпуса.
— Кто тебѣ сказалъ? Ты меня смѣшишь! воскликнула Глафира Семеновна.
— А давеча утромъ-то? Пріѣхалъ репортеръ и сталъ распрашивать. Вѣдь завтра мы будемъ ужъ въ газетѣ.
— Не смѣши меня, Николай! Какой-то дуракъ явился къ тебѣ съ разспросами, а ты ужъ и не вѣдь что подумалъ!
— Не кричи пожалуйста! Эта козлиная бородка и то насъ пристально разсматриваетъ.
Подошелъ слуга и принесъ счетъ. Николай Ивановичъ заглянулъ въ счетъ и поразился отъ удивленія. За шесть порцій кушанья, за водку, закуску, вино и сифонъ сельтерской воды съ него требовали семь съ половиной левовъ, что, считая на русскія деньги, было меньше трехъ рублей. Онъ отсчиталъ девять левовъ, придвинулъ ихъ къ слугѣ и сказалъ:
— А остальное возьмите себѣ.