— И хорошо утопиться, чудесно! — говоритъ онъ черезъ нѣсколько времени и какъ-бы про себя. Взялъ вотъ здѣсь на рѣчкѣ лодку, выѣхалъ на середину Невы и бултыхъ въ воду, а тамъ ужь по топорному. А то такъ снялъ съ сахарной головы веревку — и въ Строгановъ садъ. Сучковъ-то не искать стать. А тамъ въ вѣдомостяхъ: найдено мертвое тѣло купеческаго званія…
— Ты про кого это? Про кого? спрашиваетъ мать.
— Про всѣхъ, у кого на душѣ тоска да скука, а также у кого родители безчувственные, — уклончиво отвѣчаетъ сынъ и вдругъ брякаетъ:- маменька, дайте мнѣ двадцать-пять рублей.,
— Откуда у меня такія деньги? Опомнись! Что ты! Отецъ-то что скажетъ?.
— Коли такъ, прощайте! — и сынъ встаетъ съ мѣста,
— Михайло, опомнись! Куда это ты? Куда? — тревожится мать.
— Въ Строгановъ садъ, а нѣтъ, возьму лыжи и на середину Невы… — говоритъ сынъ, не глядя на мать, и, шатаясь, идетъ по мосткамъ къ плоту, гдѣ отдаются на прокатъ лодки и лыжи.
— Михайло! Миша! Мишенька! Вернись! — кричитъ ему вслѣдъ мать. Пойдемъ лучше домой. Тамъ чайку съ коньячкомъ напьешься.
— Нѣтъ, ужь зачѣмъ-же? Лопайте сами. Съ какой стати вамъ своего единороднаго сына къ пьянству пріучать?
— Миша! Миша! Водочки выпьешь. У меня лососинка маринованная на закуску есть.
Но сынъ молчитъ и сходитъ на плотъ. Мать слѣдуетъ за нимъ. Онъ требуетъ лыжи и садится на нихъ.
— Плотовщикъ! Не давай ему лыжъ! Останови его! Нешто не видишь, что человѣкъ выпивши? — говоритъ она лодочнику.
— Маменька, не забудьте, что насчетъ безобразій городовой имѣется, — замѣчаетъ сынъ. Вонъ онъ на углу стоитъ. Прощайте! На столѣ въ моей комнатѣ найдете письмо съ изліяніемъ моихъ чувствъ, а я на середину Невы.
Лыжи трогаются и плывутъ по направленію къ Невѣ. По мосткамъ, слѣдя за ними, глазами, бѣжитъ мать и то лаской увѣщеваетъ сойдти сына на берегъ, то грозится созвать дворниковъ, но сынъ неумолимъ и ѣдетъ далѣе.
— Господи! Что-же это такое? Вѣдь утопится! Ей-Богу, спьяна утопится! — Она, со слезами на глазахъ, перевѣшивается черезъ перила и спрашиваетъ: Чего-же ты разсердился? Чего хочешь?
— Тридцать рублей! — брякаетъ сынъ и гребетъ дальше.
— Нѣтъ у меня такихъ денегъ? Ей-богу, нѣтъ. На, вотъ, десяточку, возьми красненькую!
Она вынимаетъ изъ портмоне десятирублевую бумажку и машетъ ею въ воздухѣ.
— Ни копѣйки меньше! Доѣду, вонъ, до этого дерева, такъ цѣна будетъ сорокъ рублей, а у моста такъ и пятидесяти не возьму!
Мать хватаетъ за голову.
— Господа, заступитесь! Удержите его! Пьяный человѣкъ, и въ Неву топиться ѣдетъ! — упрашиваетъ она какихъ-то двухъ кучеровъ, идущихъ на плотъ за водой.