Женщины переглянулись и отвѣчали:
— Да нигдѣ, милостивецъ. Мы изъ деревни на заработки пришли. Сегодня вотъ ночевали на постояломъ…
Городовой черезъ нѣсколько времени явился съ извощикомъ. Акулину втащили на дрожки.
— Дворникъ! Садись! Вези! Паспортъ при ней?
— У меня, y меня ейный паспортъ, вотъ тутъ въ котомкѣ, отвѣчала Арина.
— Сдай ему ея паспортъ на руки.
— Да я сама вмѣстѣ съ ней… Я ее не отпущу.
И Арина полѣзла на дрожки.
— Нельзя троимъ на дрожкахъ! крикнулъ дворникъ на Арину. — Сходи прочь.
Арина завыла.
— Милостивецъ! Господинъ дворникъ! Да я ее одну-то оставлю, коли мы все вмѣстѣ… Не буду знать, куда ее и повезутъ.
— Да дай ты ей самой ее везти! Пусть дѣвушка сама ее везетъ. Извощикъ-то вѣдь дорогу знаетъ, говорили городовому женщины.
Городовой не возражалъ. Дворникъ слѣзъ съ дрожекъ. На мѣсто его влѣзла Арина и обхватила Акулину. Городовой замѣтилъ номеръ у извощика, записалъ въ книжку и сказалъ: «трогай».
Извощикъ, чувствуя, что проѣздъ до больницы долженъ быть даровой, взмолился:
— Вели имъ хоть на половинѣ дороги на друтія дрожки пересѣсть! Вѣдь путь не близкій…
— Пошелъ! Пошелъ!
Лошадь тронулась трусцей по плохой, не вычищенной еще по случаю ранняго весенняго времени мостовой. Безсильно свѣсившаяся голова Акулины качалась.
— Свезешь ее въ больницу, такъ приходи на тряпичный дворъ! Мы будемъ на тряпичномъ… на постоялый обѣдать не пойдемъ! кричали Аринѣ женщины.
— Да, да… Поберегите наши котомки… отвѣчала Арина.
Извощикъ ѣхалъ и ругался.
— Заболятъ, черти, a потомъ вези ихъ даромъ! Слышишь, я даромъ не повезу, слѣзай съ дрожекъ, коли такъ, сказалъ онъ Аринѣ, когда уже отъѣхали на нѣкоторое разстояніе отъ городоваго, но вспомнивъ, что городовой записалъ его номеръ, прибавилъ:- Ты дай мнѣ хоть гривенникъ на чай.
— Да конечно-же дамъ, землячекъ. Неужто-же я такъ задарма? отвѣчала Арина, и не помышлявшая, что извощикъ везетъ ихъ даромъ.
Извощикъ успокоился и стегнулъ лошадь.
Вотъ и больница. Кой какъ съ помощью сторожа сняли Акулину съ дрожекъ и потащили по лѣстницѣ, подъ руки въ пріемную. Въ пріемной была уже нѣсколько больныхъ. Ждали врача. Было рано и онъ еще спалъ. Въ пріемной спросили паспортъ Акулины, посмотрѣли его и покачали головами.
— Даже больничныя деньги не уплочены, a онѣ въ больницу лѣзутъ, послышалось замѣчаніе.
Черезъ нѣсколько времени явился врачъ съ заспанными глазами. Начавъ осматривать больныхъ, онъ подошелъ и къ Акулинѣ, которая уже лежала.
— Чѣмъ больна? что болитъ? спросилъ онъ.
— И сердцемъ, и нутромъ, отвѣчала за Акулину Арина. — И распалилась, и на ѣду не тянетъ, бредитъ, а теперь уже и насъ узнавать перестала. Работали мы это на тряпичномъ дворѣ, ночевали въ холодномъ сараѣ…