— Емельяна Алексѣича? Въ трактиръ чай пить ушелъ. Скоро вернется.
— Будемъ ждать, пробормотала Лукерья и, подмигнувъ пришедшимъ съ ней женщинамъ, сказала:- Опоздали вѣдь, милыя.
Демянскія бабы и Акулина съ Ариной мгновенно переглянулись и испуганно покачали головой.
— Стало быть ужъ теперь и по двугривенному не заполучишь? спросила Лукерью Акулина.
— Прикащикъ-то еще ничего, а вотъ хозяинъ… А все-таки и прикащикъ любитъ, чтобы пораньше являлись. Вотъ ужъ онъ въ трактиръ чай пить ушелъ. Вы вновѣ, милыя, или уже давно работаете на здѣшнемъ дворѣ? отнеслась Лукерья къ работающимъ женщинамъ.
— Я съ недѣлю, а вонъ онѣ, кажется, третій день, дала отвѣтъ старуха,
— По двугривенному?
— По двугривенному. Здѣсь ужъ положеніе извѣстное.
— Хозяинъ-то самъ еще не выходилъ?
— Да вѣдь онъ никогда такъ рано не выходитъ.
— Нѣтъ, тутъ я какъ-то въ началѣ поста работала, такъ онъ, бывало, спозаранку ужъ бродилъ по двору. Даже самъ и въ работу принималъ, которая ежели… Ухъ, какой жохъ!
— Да вѣдь въ началѣ поста рабочее утро-то когда начиналось? Часу съ восьмаго, потому раньше-то еще темно. Ну, а теперь иной расчетъ, теперь съ шести часовъ… Спитъ еще хозяинъ. Онъ часовъ въ восемь выходитъ. Вонъ онъ въ томъ домѣ живетъ.
И старуха указала на ветхій деревянный домъ, отгороженный, впрочемъ, отъ двора покосившейся невысокой рѣшеткой.
— Знаю, знаю я. Что ты мнѣ разсказываешь-то! Я бывалая.
Старуха и двѣ ея товарки снова принялись за работу. Старуха выбирала изъ кучи пробки, двѣ другія женщины вытаскивали стекло и жестяныя коробки и сортировали ихъ по корзинкамъ. Пришедшія съ Лукерьей женщины присѣли на бревна, лежавшія около запертаго сарая. Изъ сарая пробивалась сильная вонь.
— Фу, какъ смердитъ оттуда, дѣвушки! замѣтила Акулина.
— Тряпки тамъ лежатъ. Всегда пахнетъ. Ужасъ какая вонь. Тряпки тоже всякія есть. А сложены онѣ въ кучу, такъ прѣютъ, спокойно сказала Лукерья. — Вотъ ежели ихъ разбирать заставятъ, такъ ино просто съ души претъ.
Вскорѣ въ воротахъ показался прикащикъ. Это былъ вертлявый человѣкъ съ рыженькой клинистой, очень рѣдкой бородкой, въ картузѣ и синемъ армякѣ. Шелъ онъ торопясь и размахивая руками. Лукерья и пришедшія съ ней женщины поднялись съ бревенъ. Подойдя къ женщинамъ, онъ улыбнулся и произнесъ:
— А! Бабья команда! Экъ, васъ сколькихъ проняло придти! То все не было никого, а тутъ какъ словно волки васъ на дворъ загнали. Разъ, два, три, четыре… Одиннадцать душъ, сосчиталъ онъ. — Поработать хотите?
— Возьми, милостивецъ, поклонилась Акулина.
— Да много мнѣ одиннадцать-то душъ. Куда мнѣ столько!