— Я не понимаю, — говорила она, — зачем вы здесь торчите? Если б вы могли хоть слово интересное сказать, а то ведь вы молчите так же, как и я. Господи, какая тоска!
Чигринский смотрел на неё с отчаянием. С ним это всегда случалось, что именно тогда, когда нужно быть умным, он оказывался дураком. Человек он был вовсе не глупый и при случае мог говорить интересно и даже остроумно. Но вот именно теперь, когда он много дал бы за то, чтоб Марья Петровна улыбнулась, в голове его не оказывалось ни одной сколько-нибудь сносной мысли.
— Да ведь вы же всегда говорите, что я никуда не гожусь! — мрачно промолвил Чигринский. — Это только лишнее доказательство.
— Ах, это меня очень мало утешает!
Чигринский казался несчастным. Лопатина вообще не особенно жаловала его своей любезностью, но иногда ему казалось, — именно в такие моменты, когда у него в голове оказывались мысли и он становился занимательным, — иногда ему казалось, что она слушает его со вниманием и даже начинает относиться с симпатией. Но это случалось редко; большею частью ей бываю с ним скучно, и она искала другого общества.
А, между тем, Чигринский с каждым месяцем замечал, что Лопатина всё больше и больше привлекает его к себе. Она появилась на его горизонте с год тому назад. В первое время она показалась ему очень странной. Чрезвычайно живая, нервная, она поражала своими неожиданностями, нередко казавшимися неловкими и бестактными. На неё иногда находило такое настроение, что она вдруг начинала говорить всем то, что думала о них. Выходило резко и никому не нравилось. Наружность её не представляла ничего выдающегося. У неё было маленькое лицо с мелкими чертами; маленькие глазки отличались живостью и переменчивостью выражения, но, в общем, в этом лице было что-то необыкновенно привлекательное, что-то задорное, интригующее. Вот на эту-то удочку и попался Чигринский. Именно глаза её заинтриговали его, а затем она начала интересовать его всё больше и больше.
— Слушайте, — сказала Лопатина, — я думаю, лучше будет, если вы уйдёте к себе.
— Что ж, если я вам так надоел…
— Ах, нет, не то… но мы с вами оба представляем две такие мрачные фигуры, что лучше нам провести вечер врозь…
— Я уйду! — промолвил Чигринский, — но ведь вы знаете, как мне будет грустно… Ведь вы знаете…
— Ах, знаю, знаю, знаю! — нервно заговорила Лопатина, — так ведь это же ничего не помогает. Вы влюблены в меня, да? Ну, это глупо!
— Почему же глупо? — спросил Чигринский.
— Да так, просто глупо, да и только! Вообще глупо быть влюблённым. Это детское занятие…