— Может быть, рыба принимает его палец за червя?
— Нет, она тоже не бросится зря, значит, рыба… Хитрая она… А ён ее сцапает и тут же живую съест. Да вот у него и сейчас, ваше благородие, в заплечнике и тетерька и рыбина. Мы-то шли по лесу и ничего не видели, а он зацепил тетерьку.
Последнее всех обрадовало. Значит, будет и уха и жаркое. Все уже испытывали первые приступы голода.
Доктор только теперь вспомнил, что жена сидит у своего костра одна, и торопливо направился к ней с радостной вестью об ужине. Дарья Гавриловна встретила его с особенной суровостью.
— Это очень хорошо с вашей стороны бросать меня одну… Вы там деретесь, а я тут хоть пропадай… Очень корректно!..
— Никто не думал драться, а только вышел крупный разговор… да…
Он торопливо рассказал об интересном колдуне, о том, что они заблудились, что будет ужин. Дарья Гавриловна успокоилась. Она успела высушить свое платье и была довольна, что дождь перестал идти. А провести ночь в лесу у костра даже весело… Когда зашел разговор об ужине, она огорчила мужа хозяйственным вопросом:
— А где же у нас соль?
Доктор не нашел ничего сказать лучше, как обвинить председателя, который должен был предусмотреть все.
— Он кругом виноват, Даша… Ах, негодяй!.. А колдун — преинтересный субъект и ест рыбу живую без всякой соли… да…
— Ну, это уж совсем нецелесообразно!..
Скоро вся компания собралась около костра под елью. Стояла темная июльская ночь. Где-то в болоте скрипел неугомонный коростель. Общее внимание сосредоточивалось теперь на «старом шайтане», который сидел перед огнем на корточках. Водка на него сильно подействовала, и он улыбался блаженной улыбкой.
— Сколько тебе лет, дедушка? — спрашивала Дарья Гавриловна.
— А я забыл… Парфен говорит, что больше ста…
— У тебя родные кто-нибудь есть?
— Все подох… Много было, а хлеба было мало… зверя мало, птицы мало…
«Старый шайтан» совершенно не к месту засмеялся, точно вспомнил какой-нибудь веселый анекдот. Он говорил ломаным русским языком, но его можно было понять.
— Совершенно дикарь… — брезгливо заметил Люстиг, пожимая плечами.
— А разве тебе их не жаль, покойных родственников? — продолжала экзаменовать Дарья Гавриловна. — Ведь не чужие были…
Слово «жаль» оказалось совсем непонятным старику, как ни старались его объяснить.
— Подох… околел… — бормотал он, продолжая улыбаться. — И ты околеешь…
— А давно это было, когда подохла твоя родня?
— Ух, давно!.. Водка был дорогой тогда…
У «старого шайтана» была своя хронология: он считал по цене на водку, то есть когда был откуп и когда появился акциз. Всем это казалось очень забавным, и все чувствовали себя весело. Парфен сварил в чайнике уху, но не было хлеба и соли. Дарья Гавриловна захватила с собой только несколько пирожных и фунт карамелек.