– Врешь, не так все было, – сердито вставила Домна, уколов Прокла Ивановича осуждающим взглядом из-под опущенных ресниц. – Ты сам подкарауливал княжну Марию то в теремных покоях, то во дворе. Сам льнул к ней с разговорами непристойными!
– Цыть, холопка! – Прокл Иванович замахнулся на ключницу. – Как ты смеешь винить меня в непристойных домогательствах! Тебе за это язык отрезать нужно!
– Оставь Домну в покое, брат, – сказала Мария Ивановна. – Даже если сноха моя сама тебя в постель затащила, в чем я сильно сомневаюсь, даже в этом случае вина за прелюбодеяние лежит на тебе, а не на ней. Ибо ты – взрослый муж, а сноха моя – девица шестнадцатилетняя. Чуешь разницу?
– Каюсь, сестра, – простонал Прокл Иванович. – Признаю вину свою. Сам не пойму, как такое случилось. Ты уж не говори ничего Владимиру, не расстраивай его.
– Заварил ты кашу, брат, – звенящим голосом промолвила Мария Ивановна. – Не знаю, как расхлебывать ее станешь. Забеременела от тебя сноха моя. Сама она в этом созналась.
Домна, услышав это, злорадно усмехнулась.
– Пусть Машуня к знахаркам сходит, когда срок подойдет, они плод из нее вытравят, – чуть подавшись к сестре, торопливо заговорил Прокл Иванович. – Это дело верное!
– Может, лучше твой срамной отросток отрезать под корень, а? – гневно проговорила Мария Ивановна, с неприязнью взирая на брата. – Дабы ты не совал его куда не следует!
Прокл Иванович испуганно захлопал глазами. Домна вновь усмехнулась, не скрывая своего злорадства.
– Помилосердствуй, сестра, – дрожащим голосом протянул Прокл Иванович. – Я же раскаялся и повинился…
– Что мне твое раскаяние, недоумок! – проворчала Мария Ивановна. – Вина твоя тяжела и неизбывна. Ты не токмо меня, но и сына моего оскорбил, жену его к блуду принудив. Коль прознает об этом Владимир, то не сносить тебе головы, дурень.
– И впрямь я дурень! – Прокл Иванович побледнел и затрясся. – Что же делать, сестра? Поговори с Машуней, пусть она скажет Владимиру, что от него понесла. Выручи меня, сестра! Век Бога за тебя молить стану!
– Хорошо, со снохой я побеседую, – как бы в раздумье проговорила Мария Ивановна. – Спасу твою безмозглую головушку, брат. Но и тебе придется немного пострадать за содеянный грех, уж не обессудь.
Прокл Иванович невольно напрягся, вопросительно взглянув на сестру. Глаза его беспокойно забегали.
– Придется тебе, братец, несколько месяцев пожить среди монахов во Владычном монастыре, – непреклонным тоном продолжила Мария Ивановна. – Покаешься в грехах своих перед пресвитером Стахием и под его присмотром станешь нести свой покаянный крест, будешь ходить в рясе, спать на жестком ложе, вкушать грубую пищу и каждодневно молиться о спасении души своей. Уразумел?