— Ну что, мне тебя упрашивать, в самом-то деле?
Алик вынужденно смирился, пробурчав что-то о прохвостке Либре. В чем-то он, конечно, прав. Мое пристрастье к спиртному мне привела Любка еще в двенадцать лет, когда и девятиградусная наливка была запрещенным нектаром — привкусом взрослости. На Либре эти два-три глотка в течение года богатой жизни родителей никак не сказались, а вот я неожиданно для себя «подсела». Теперь же глоток вина и долька шоколада, навевая меланхолию, возвращали меня в то время, когда я наивно строила планы на будущее, не зная, что им не сужено сбыться. Разве думала тогда, что в двадцать пять лет буду завидовать подросткам? И осознавать, что уже старею. Что уже никогда меня не будет поблизости с теми пятнадцатью-шестнадцатью годами, которые не ценила.
Крот расщедрился на фужер вина и плитку шоколада. Себе же заказал рюмку ликера, которую я увела у него из-под носа, пока он корчил недовольные рожи. Поставив перед собой пустую рюмку и фужер, я размышляла над тем, как вино и ликер совместимы. Как Наполеон и Кутузов, а над ними Александром Первым — вкус шоколада, словно из того же тысяча восемьсот двенадцатого года. Да… Россия мне этого не простит. И печень с селезенкой — тоже.
Алик силой увел меня уже затемно и усердно пыхтел, петляя черными переулками до дома, подхватывая каждый раз, когда я намеревалась свалиться. Оправдывая свое позорное состояние, я продолжала измываться над парнем, домогаясь его и обзывая Елизаветой-девственницей. Видимо, сказывался просмотр фильмов в стоявшем под боком кинотеатре. Но Алик готов был стоически выдержать все, лишь бы оказаться возле моего обиталища. И, пользуясь моим горизонтальным положением, увести принесенную Либрой книжку.
Добравшись до подъезда, я увидела в зальном окне тусклый отсвет и поняла, что Либра уже приехала. Пять метров отделяли нас от цветного пухленького квадратика!
Либра открыла дверь и впала в оторопь от моего вида. Я весело водрузила ей на голову свою кепку. Пока, приплясывая, разувалась, велела ни за что не давать Алику книгу. Может, мне спьяну показалось, но Алик впервые посмотрел на меня с ненавистью. От поддевшего меня испуга я даже малость протрезвела. И зачем я дала ему вгрызться в запретный плод? Зачем позволила прикоснуться к этому восхитительному безумию? Если он, только надкусив, весь день кружил голодным стервятником, то что с ним будет, когда он целиком сожрет весь описанный мир? Он, как и я, жаждет обладать всеми богатствами страничных царств. Может пойти на все, убрать любые преграды, дабы заполучить книжку. Или картинное полотно? Или все вместе?