Я слышу армию, идущую по земле,
И грохот копыт лошадей, у которых в мыле бока:
Над ними застыли всадники в черной броне -
Надменные, с жесткой уздой и кнутами в руках.
В ночи раздается воинственный их призыв:
Дрожу я во сне, заслышав вдали их гортанный смех.
Слепящим огнем сновиденья мои спалив,
Мне сердце опять раздувают они, как мех.
Своими зелеными космами гордо тряся,
Выходят из моря они и по берегу мчат, крича.
Достанет ли мудрости сердцу понять, что отчаиваться нельзя?
За что же я здесь один, о любовь, о любовь моя, отвечай?*
ПРИМЕЧАНИЯ.
* Стихотворение Джеймса Джойса "I hear an army charging upon the land" (1903), пер. Е. Кругликовой.
Глава 3.
Придя в камеру, она еле добралась до койки и сразу провалилась в черный сон без сновидений.
Утром с трудом услышала будившего ее конвойного.
Муди уже ждал ее в том же кабинете, пропахшем, кажется, навсегда застоявшимся табачным дымом и потом. Усадил ее на стул, осторожно прихватил веревкой за талию, извиняющимся тоном сказал, что придется связать руки:
— Устав, понимаешь, требует. Но я некрепко.
Подвинул к ней стакан с чаем и тарелку с бутербродами.
— Ты как? Выспалась? Лучше?
Лучше, лучше. Только синяки на лице, наверное, еще четче видны. Да уж, вот сейчас ее бы никто не назвал Красоткой.
— Давай пока с тобой так поговорим, не под запись, — предложил он. — А там решим. Расскажи мне, что было в тот день.
Белла знала, что есть такой прием — их предупреждал в свое время Мистер Х. Злого следователя сменяет добрый, и подозреваемый, видя, как к нему хорошо относятся, обещают помощь и защиту, расклеивается и начинает говорить. А как раз этого делать никогда не следует, так же, как не стоит верить обещаниям дать маленький срок — ко времени суда вся эта "помощь следствию" успешно забывается. Азкабан переполнен явившимися с повинной.
Она старалась быть осторожной, но так устала, что ей было уже все равно. Муди, правда, не особенно и давил на нее. Не просил выдавать других, даже — несмотря на ее готовность взять на себя что-нибудь, помимо Лонгботтомов, — не спрашивал о прочих делах.
Так что она махнула рукой и стала рассказывать.
***
Как всегда перед "делом", она очень долго причесывалась.
Старательно расчесала волосы, разделила на три пряди, заплела в косу, уложила кольцом вокруг головы, закрепила шпильками. Так, словно выполняла ритуал.
Мужской одежды у нее в Глен Рой не было, да она так никогда толком и не привыкла носить брюки. Поэтому надела просто свободную, недлинную — до щиколотки — юбку, не стеснявшую движения, и новые чулки. Зашнуровала ботинки на удобном низком каблуке.