Я попал в дом Кроули, открыв украденным ключом подвальную дверь, но потом я запер ее, и никто об этом не знал. Я мог бы направить полицию туда, но любая улика, которую они найдут, укажет на меня. Я отказался от этой идеи и стал думать дальше.
После убийств той ночью я разбил и спрятал все три сотовых телефона: мистера Кроули, миссис Кроули и доктора Неблина. Если бы я случайно «нашел» осколок телефона Кроули… но и тут возникнут проблемы. Никто, кроме меня и полиции, не знал, что телефоны — ключевой вопрос расследования. Даже мама не знала. Если бы телефоны всплыли, это выглядело бы слишком подозрительно.
Что я мог сделать? Что сказать? Я довольно неопределенно описал убийцу: крупная темная фигура — такой словесный портрет не подходил ни мистеру Кроули, ни демону. Я подробно описал, как прятал тело доктора Неблина за сараем Кроули, надеясь, что убийца меня не найдет. Я описал звук, который издавал убийца, какой-то сдавленный рев, — на этот звук мама вышла меня искать. Все, о чем я не боялся говорить, они уже знали. Прочее выдавало во мне лжеца или преступника.
Значит, требовалось отыскать новые подробности в той информации, которую они от меня уже получили. Если я мог без опаски описывать им преступника, которого видел из окна спальни, то почему бы мне не вспомнить какую-нибудь деталь, например покрой его куртки. За деталями я полез в Интернет и стал просматривать каталоги мужской одежды. Наконец я нашел подходящую: добротная, типа фермерской, угловатая куртка из прочной ткани. На крупной темной фигуре она выглядела бы внушительно, к тому же из-за отсутствия вставок или, скажем, капюшона она ничем особенным не выделялась, и то, что я вспомнил о ней только сейчас, не должно было вызвать подозрений.
Оставалось сообщить Форману. Ждать я уже не мог, поэтому сел в машину и поехал в полицию.
— Привет, Джон, — сказала секретарша Стефани.
С января я сделался тут частым гостем, и она, как и многие полицейские, успела со мной познакомиться. Я о ней почти ничего не знал и вообще старался не приглядываться. Она была очень привлекательна, а мои правила, запрещавшие смотреть на женщин, распространялись не только на девчонок в школе.
— Привет. Форман у себя?
— У себя, — ответила она.
Говорила она медленнее обычного и проглатывала окончания слов. Видимо, устала от безумного напряжения этого уикэнда; обычно по воскресеньям она не бывала в участке, но свежее убийство наверняка подкинуло ей немало работы.
— Он очень занят. Хочешь с ним поговорить?
— Хочу. Он просил связаться, если я вспомню что-нибудь о Клейтонском убийце, и я вспомнил. Я знаю, у вас много дел, но он говорил прийти, как только появятся новости.