К сожалению, в единоличном наслаждении этим лужком со всеми его ароматами Вадиму Токмакову было отказано: на встречу Людмила пришла с маленьким, тощим белобрысым созданием, неохотно отзывавшимся на имя Кирилл.
– Хотела подбросить его маме, – с извиняющимися нотками в голосе объяснила Стерлигова, – а та вдруг… ну, приболела.
– Бывает, – вздохнул Вадим и нагло соврал: – Так нам будет даже веселее.
Это было опрометчивое заявление. Характером ребенок пошел не в маму. Никакой открытости и душевной теплоты. Шестнадцать кило – на большее он вряд ли тянул – подозрительности, мрачного недоверия, неуемной тяги подслушивать чужие разговоры и куда не нужно совать свой курносый веснушчатый нос.
Вадим подумал, что в отчете по командировке обязательно укажет координаты паренька, по всем личностным характеристикам подходящего для работы в структурах «гестапо», иначе говоря, службы собственной безопасности. Там нужны такие мальчишечки – продолжатели дела Павлика Морозова, «вломившего» родного папашу.
Ну а между тем мальчишечка, не ведавший о благих намерениях Токмакова, пакостил ему в меру сил и возможностей. Главным оружием шестилетнего Кирилла были плаксивые завывания, обрывавшие разговор взрослых на самом интересном месте. Однако Вадим сильно подозревал, что по дороге к бункеру Сталина шарик мороженого неслучайно запятнал его (Токмакова, а не Сталина) новую дубленку, напоминая расплывшееся пятно крови. Точно так и пустое ведро уборщицы, подвернувшееся Токмакову под ноги в гардеробе, отнюдь не по собственной инициативе подкралось к нему с тыла.
Во время осмотра экспозиции, представлявшей стандартный набор мебели, образцов оружия и снаряжения Рабоче-Крестьянской Красной армии начального периода войны, Кирилл перетрогал руками все витрины, забирался с ногами в кожаные кресла, превратившись в объект особого внимания музейных смотрительниц.
Значительная доза их упреков и педагогических откровений доставалась Вадиму, ошибочно принимаемому за отца:
– Небось у вас в доме он с грязными ногами по мебели не ходит.
Вадим не мог оспаривать это утверждение без того, чтобы не погрешить против истины. У него дома – в Петербурге – «ногами по мебели» ходил изредка другой ужасный ребенок по имени Маша Груздева. Однако при каждом выпаде в адрес Кирилла все чаще вспоминал Токмаков себя – в его возрасте. Действительно, нигде нет житья от этих взрослых. Везде достают и воспитывают, воспитывают!
Одно было плохо: Вадим не представлял, как обращаться к этому пацану. Кирилл – звучало чересчур официально. Кирюха – с некоим алкоголическим оттенком.