Щелкнул карабин вытяжной стропы. «Пошел!» – услышал Коряпышев голос инструктора, в которого с первого занятия втрескалась вся группа, – молодую, сильную, отважную. Ее звали Елена. Белобрысыми кудряшками и чуть глуповатым выражением лица она напоминала Мерилин Монро в только что разрешенном к показу фильме «В джазе только девушки».
«Пошел!»
Но как пойти, когда ноги – ватные, задница приклеилась к скамейке, в глазах – темно. И никакие кудряшки на тебя не действуют, тем более, что убраны под тугой шлемофон.
«Ты меня подводишь! Из-за тебя я не сдам Ленинский зачет!»
Куда там! Руки только крепче впились в борт корзины.
И тогда инструктор применила к курсанту Коряпышеву неординарный воспитательный прием. Ее пальцы неожиданно скользнули в просторную ширинку десантного комбинезона, расторопно отыскали в семейных трусах достоинство будущего парашютиста: «Вроде, ты мужик, а приссал хуже бабы!»
После этого – хоть в омут головой!
Когда парашют раскрылся, Коряпышев испытывал ни с чем не сравнимое ощущение, от которого хочется петь и делать глупости. И не только оттого, что преодолел страх.
В стороне за очередным покорителем воздушного океана опускался аэростат. Елена помахала ему рукой. Светозар понял, почему у этого инструктора никогда не бывало «отказников».
С тех пор прыжки с парашютом и вообще встречи с небом действовали на него возбуждающе.
Вот и сейчас. Под ним разворачивалась, переливаясь разноцветьем красок, радуя глаз изяществом шпилей и округлостью куполов, панорама одного из красивейших городов мира. Над ним легко, без натужного рева моторов, уходила в небо и несла их корзину легчайшая шелковая оболочка. Рядом с ним была девушка, отчасти напоминавшая Елену, а ее оператор уже вытащил из кармана кожаной куртки плоскую металлическую флягу. Много ли нужно человеку для счастья?
– А что это были за люди, там, внизу? – журналистка разрушила идиллию бестактным вопросом. – По-моему, они за вами гнались.
– И у меня сложилось такое впечатление, – не стал врать Коряпышев. – Я тут провожу одно расследование… Журналистское.
– Филолог в штатском, – не преминул вставить свои пять копеек, или форинтов, учитывая местный колорит, Дим Димыч. – Ну, по десять капель?
– Лучше по пятнадцать, – скорректировал Коряпышев, промокая пот, обильно выступивший на лысине. Это выходили фреч, «токай», пьянящий дым сигарет Пиланго.
Но, к сожалению, дурь осталась и опять звала на подвиги. Коряпышев вспомнил, какой вой подняла демократическая пресса тогда, десять лет назад, по поводу «Антея». Именно гласность (забытое словечко), а не материалы контрразведки, подсекла «Антей» на корню.