Адхам протянул руку и провел по вырезу пеньюара, грубая кожа пальцев цеплялась за тонкую ткань. По телу пробежала дрожь. Глаза его были прикованы к Изабелле. Вглядываясь в глубину его темных глаз, она едва дышала.
Поглаживая пеньюар, его пальцы скользнули вниз и задержались на той части, которая бы прикрывала грудь.
С какой легкостью Изабелла могла представить эти шершавые пальцы – символ силы, труда и воплощение его натуры – скользящими по телу, прикасающимися к ее нежной, мягкой коже.
Грудь потяжелела и как будто окаменела. Неловко, неуютно. Но вместе с тем мощь его тела пленяла ее, завораживала. Ни один человек, ни один кумир не смог бы так подействовать на нее – при этом без единого прикосновения.
Она затаила дыхание, каждый нерв, каждая клеточка напряглись в ожидании.
– Не думаю, что этот цвет вам к лицу. Попробуй те что-нибудь более насыщенное, – произнес он.
На какой-то момент – пьянящий, удивительный – ей показалось, что он вот-вот зажмет ее в объятиях и поцелует. Он был так близок. Стоило ей потянуться, и в поцелуе бы исчезло все пространство.
– Что-нибудь более яркое, – продолжил он. – Шейх Хассан предпочитает женщин в ярком.
Он отступил, глаза пустые, без искры пламени. Опрокинь он на нее ведро со льдом, Изабелла бы поразилась меньше. Еще мгновение назад она была словно зачарованная – не понимала, ни где она, ни кто она. Каково же было ее удивление, что она все еще в «Принтемпс», под ярким светом софитов, окруженная снующими туда-сюда людьми. А на пальце – кольцо Хассана.
– Мне нравится этот пеньюар, – уверенно произнесла Изабелла.
Прижимая пеньюар к груди, она устремилась к кассе. Адхам попытался смутить ее, но она не позволит этого сделать.
Он хотел показать, что был главным, что она ничего не смыслит. И в этом он преуспел, как ни противно было ей признаться.
Она протянула кредитную карточку, и ее милые вещички упаковали в два аккуратных бумажных пакета с сатиновыми ленточками-ручками. Она взяла их вместе с другими покупками, и по телу пробежала приятная истома.
Возможно, Адхаму походы по магазинам казались глупостью, для нее же – правом на крупицу своей жизни, и в этом не было ничего зазорного.
– Вы готовы? – спросил он, голос его звучал резче обычного, а акцент был сильнее.
– Я проголодалась, почему бы нам не перекусить где-нибудь здесь…
– Всему есть свой предел, и магазинам тоже, – произнес он, слегка поджав губы, – обычно я даю женщинам кредитку, и мы расходимся.
Он направился к выходу, Изабелла поспешила вслед за ним.
– Что? Женщинам, с которыми встречаетесь? Он обернулся и взглянул на нее, нахмурив брови: