Продавец повеселил нас всех еще раз, когда поезд вдруг резко встал в темноте одного из перегонов и в тревожном ожидании беды пассажиры снова дружно затихли, испытывая, как это бывает в таких ситуациях, смутное беспокойство или даже явный страх.
– Ну все, трындец, – весело крикнул коммивояжер на весь вагон. – Сейчас сваи забивать начнут!
Шутка оживила людей – вагон колыхнула волна легкого, сдержанного смешка, исходящего от десятков людей одновременно, и пассажиры тут же вернулись к привычному гомону. Напряжение спало, хотя еще добрых пять минут поезд не двигался с места, а машинист только жарко сопел в микрофон, ничего не объясняя.
Впрочем, доставив поезд до следующей станции, машинист все-таки высказался, отшутившись мне в спину из хриплого динамика:
– Уважаемые пассажиры, при выходе из вагонов, пожалуйста, не забывайте свои подозрительные вещи.
От станции метро «Петроградская» до гостиницы ЛДМ я дошел без приключений. В немноголюдном вестибюле отеля скучал, меряя зал шагами, рослый охранник в довольно стильной черной униформе, и я обратился к нему с прямым вопросом о событиях минувшей пятницы.
– Журналист? – с интересом смерил он меня взглядом.
Я важно кивнул.
– Из какой-нибудь «Нью-Йорк таймс»? – с нарастающим интересом продолжал допрашивать меня охранник.
– Почти, – решил не врать я, хотя так и подмывало кивнуть еще раз. – Из еженедельника «Петербургский интеллигент».
Охранник улыбнулся во все свое широкое румяное лицо:
– Я смотрю, тяжело в Питере стало с интеллигенцией. Приходится, значит, завозить из Африки.
Я нахмурился, но сказать ничего не успел. Охранник примирительно поднял обе ладони кверху и быстро сказал:
– Братан, без обид! Уж я-то точно не расист. Пошли, поболтаем вон в том заведении, – и он указал на бар, спрятанный за пальмами оранжереи на втором этаже вестибюля.
Мы прошли наверх по узкой лестнице, которая, чем выше, тем плотнее оказалась забита молодыми людьми разной степени опьянения.
В неожиданно пустынном баре охранник выбрал столик в самом углу и сел так, чтобы видеть вестибюль, откуда я его забрал, и вход первого этажа. Усевшись, он протянул мне руку и сказал:
– Николай. Для друзей Коля. Кстати, ты будешь мне другом, если возьмешь сто граммов чего-нибудь крепкого и двойной кофе.
Я пожал ему руку, пробормотал в ответ свое имя и послушно отправился к стойке, томимый неприятным предчувствием. Так и есть, меню на стойке объяснило причину странной пустоты внутри заведения и отчаянной толкотни снаружи – цены здесь были о-го-го.
Бармен, кругленький улыбчивый мужик лет пятидесяти, бурно отреагировал на меня и мой заказ: