Голова немного кружилась. Стоять навытяжку было тяжело, и в тот раз он так и не сказал генералу, что собирается написать рапорт. Решил, что скажет позже.
Генерал посмотрел на него и сказал:
– Тогда отдыхай.
Генерал, скрипя суставами, погрузился в дорогущую служебную машину и уехал. Мгновение спустя уехали и офицеры свиты. Стогова «Скорая» увезла еще до этого. Через полчаса вокруг тоннеля не осталось ни единой машины. Молодой священник, служивший в соборе, проводил их взглядом, а потом задрал голову. Дождь, похоже, и вправду кончился, а жизнь, похоже, и вправду, продолжалась. Впервые с самого лета небо было совсем прозрачным.
Священник был розовощеким, с реденькой светлой бородкой. Постояв немного на улице, он вернулся внутрь собора. Там было пусто. Настоятеля застрелили, вечерю служить было некому. В ризнице икона Калужской Богоматери была все еще сдвинута в сторону. Дверца сейфа с самого утра так и висела, выломанная на одной петле, а выброшенные оттуда бумаги рассыпаны по полу.
Священник подумал, что стоит попытаться навести хоть какой-то порядок. Нагнувшись, он поднял несколько бумаг, потом попытался закрыть раскуроченную дверцу сейфа, чтобы поставить на место икону, а потом понял, что работы тут не на десять минут и даже не на полчаса, и решил, что может быть этим стоит заняться позже. Он направился, было, к дверям, но машинально пробежав глазами поднятую с пола бумагу, которую все еще держал в руках, остановился, и перечитал текст повнимательнее.
Священники редко свистят от удивления. Тем более в помещении. Но этот присвистнул:
– Ничего себе!
В ризнице было прохладно. Но всего через несколько секунд он почувствовал, как сзади по шее у него противно стекает пот.
(Этого не может быть…
Этого просто не может быть…
Откуда здесь эта страшная бумага?)
Он покрутил листок в руках. Старый, явно дореволюционный. С наружной стороны сургучом прикреплена розовая, выцветшая ленточка.
Он облизал мгновенно пересохшие губы. Попробовал позвать:
– Отец Арсений! Дьяконы! Да куда ж вы все подевались-то?
Из соседней комнаты показался седобородый отец Арсений. Молодой священник молча протянул ему бумагу. Тот тоже молча ее прочел. По лицу было ясно: его прочитанное поразило не меньше.
– Где ты это взял?
– Вот тут лежало. Прямо у сейфа.
– Ты представляешь, что это означает?
– Представляю. Вернее, нет, не представляю. Что нам со всем этим делать-то?
– Знаешь, что? Об этом стоит доложить лично! И немедленно! Не-Мед-Лен-Но!
Они перекрестились, склонившись в поклоне, кончиками пальцев коснулись холодного пола и вышли из собора на улицу.