– А вот и наша Лилит, – произнёс Дорман, отступая в сторону. И мне сразу же нестерпимо захотелось выйти вон, плотно закрыв за собой дверь.
– Жан-Луи, милашка, где ты отыскал такого красавчика? – воскликнула Лилит нежным мужским голосом, подходя ближе и ласково похлопывая меня по щеке. Следующий вопрос был задан с чарующей непосредственностью: – Надеюсь, ты не занят сегодня вечером, дорогой?
– Боюсь, до конца года все вечера у меня расписаны, – содрогаясь от ужаса, пробормотал я.
Мало того что «красотка» Лилит оказалась мужчиной. Это был ослепительно-чёрный мужчина, около двух метров ростом, что отнюдь не мешало Лилит носить жёлтые туфли на высоченной платформе, примерно 44–45 размера. Добавьте к этому волосы, выкрашенные во все цвета радуги и затейливо уложенные на макушке, а также короткое кожаное платье цвета ультрамарин, обтягивающее внушительную грудь, которая никак не могла принадлежать мужчине. Завершали картину кольцо с бриллиантом, длинные ногти, покрытые жёлтым лаком, и обильный макияж, в котором преобладали синие и фиолетовые тона. Я не пугливый человек, но мне не стыдно признаться, что в первую секунду я дико перепугался.
– Жаль, – ничуть не смущаясь, заметила Лилит. Или «заметил», чёрт их разберёт, эти меньшинства. – Ты не мог бы повернуться? Так, теперь в другую сторону… Жан-Луи, ты уверен, что это именно тот парень, который тебе нужен? Такую физиономию будет трудно изменить до неузнаваемости. Да ещё этот шрам…
– И всё же тебе придётся этим заняться, Лилит, – твёрдо отрезал Дорман. – Он мне нужен через сорок минут, изменённый до такой степени, чтобы даже родная мама не смогла бы его опознать. Простите, месье, я не хотел… – добавил он, сообразив, что напрасно упомянул о моей матери.
– Ну, раз ты так настаиваешь… Не в моих правилах отказывать мужчинам. Эй, красавчик, – указывая на стоявший в углу гримёрный столик, Лилит кокетливо подмигнула мне фиолетовым веком, – присаживайся. Нам с тобой предстоит изрядно потрудиться, чтобы не огорчить милашку Дормана.
Дорман оказался прав – Лилит действительно была мастером своего дела. Прошло полчаса, и, глядя на своё отражение, я с трудом мог поверить, что аккуратно подстриженный светловолосый мужчина в очках, смотревший на меня из зеркала, – не кто иной, как я сам. Длинный шрам на правой щеке скрыть было невозможно, и тогда Лилит подчеркнула его. Получился этакий прусский дворянчик начала века, выпускник Гейдельберга, с лицом, изуродованным ударом дуэльной рапиры. В те годы в Германии считалось весьма престижным иметь такие шрамы.