Настроения и убеждения многих обитателей семинарии и академии особенно обнаруживались в богословских спорах и «душеспасительных» беседах. Например, Владимир Шуста, Георгий Строев, Вадим Гришин и Григорий Онищенко открыто порицали седьмую заповедь («не прелюбы сотвори»), как неразумную. Несмотря на неоднократные указания библии, что нарушающий эту заповедь смертно грешит, вышеупомянутые богословы доказывали обратное. «Как нет греха в других физиологических отправлениях человеческого организма, так нет греха и в нарушении седьмой заповеди. Это естественно», — говорили они. И не только говорили, но так и действовали. Строев обманул нескольких девушек, не отстали от него Шуста и Онищенко. Впоследствии первые двое стали священниками, причем Шуста даже был назначен благочинным в одном из районов Калининской области, а Онищенко — преподавателем в Киевскую семинарию. Вадим Гришин цинично хвастался, что, убедившись в неразумности седьмой заповеди, он уже на втором курсе нарушил целомудрие. Теперь он служит священником в Москве в Новодевичьем монастыре.
В духовных учебных заведениях встречались и потомки библейских содомлян. Так «за противоестественные наклонности» к мужеложеству из Ленинградской семинарии были исключены Ананий Ч., Василий Л., Георгий Г., а Михаила М. забрал к себе один монах, который его растлил. За «противоестественные наклонности» из Московской духовной академии должен был быть исключен и Михаил Д., но монахи Троице-Сергиевской лавры взяли его под опеку, и он принял пострижение под именем Филарета.
Впервые о таких порочных людях я узнал в Одесской духовной семинарии. Семинарист второго курса Павел Карпенко пономарил в архиерейской домовой церкви (что на Пролетарском бульваре в Одессе). Однажды вечером он вернулся в семинарию страшно расстроенный. Мы стали приставать к нему с расспросами. Он молчал и заливался слезами. Наконец, немного успокоившись, рассказал.
В архиерейской домовой церкви служил личный секретарь одесского архиепископа Фотия протоиерей Михаил Иванов (однофамилец семинарского воспитателя). Он был целибатом — безбрачным попом, не дававшим монашеских обетов. Всегда после богослужения этот поп-секретарь приглашал к себе Павла, угощал различными яствами и был как-то уж очень любезен. Так случилось и в этот вечер. Кроме еды, на столе возвышался графин какого-то напитка. Выпили, закусили… Карпенко, испугавшись своего странного состояния и не менее странной обстановки, хотел уходить. Но «любезный» хозяин закрыл дверь на ключ. Карпенко оттолкнул пьяного попа, кинулся к двери и застучал кулаками. Растерявшись, Иванов стал просить Павла не поднимать шум, совал большую пачку денег, умолял никому не говорить о происшедшем. Возмущенный Карпенко был неумолим. Он бросил деньги в холеное лицо архиерейского секретаря и вырвался на улицу.