Войдя в квартиру, она успокоилась. Привычные звуки и запахи, населявшие ее маленькую трехкомнатную квартирку, ослабили напряжение. Диана переводила взгляд со светлых стен на паркет красного дерева и длинные белоснежные шторы (в дождливые дни ей иногда казалось, что они насквозь пропитались солнцем), долго вдыхала аромат воска и запах жавелевой воды, витавшие в воздухе после генеральной уборки. Наутро после «чудотворной» ночи Диана вычистила углы и закоулки, чтобы уничтожить все, что могло напомнить о тоске и одиночестве двух страшных последних недель. Запах чистоты внес умиротворение в душу и укрепил ее решимость.
Диана взглянула на часы и высчитала разницу во времени с Таиландом. В Париже полдень, значит, в Ранонге пять вечера. Она взяла папку «Усыновление», пошла в спальню, села на пол и прислонилась спиной к кровати. Чтобы справиться с волнением, Диана применила классический прием расслабления техники Вин-Чун, сфокусировав дыхание под пупком в районе диафрагмы. Она поняла, что готова, когда воздух, напитав ее кровь, вернулся в исходную точку, а в душе великой пустотой поселилось спокойствие.
Диана сняла трубку и набрала номер приюта, патронируемого Фондом Борья-Мунди. После нескольких прерывающихся гудков ей ответил гнусавый голос. Она сказала, что хочет поговорить с Терезой Максвелл. Две минуты ожидания показались Диане вечностью, и слова «Я слушаю» ударили по барабанным перепонкам, как дверь по пальцам.
— Госпожа Максвелл? — Диана произнесла это чуть громче, чем сама того хотела.
— Да. Кто со мной говорит?
Связь была очень плохой, и Диана едва слышала голос директрисы.
— Это Диана Тиберж. Мы встречались около месяца назад. Я приезжала в ваш центр 4 сентября. Я та женщина…
— С золотой серьгой?
— Совершенно верно.
— Почему вы звоните? Что-то стряслось?
Диана вспомнила добродушное выражение лица Терезы, ее испытующий взгляд и не задумываясь солгала:
— Нет, вовсе нет.
— Как чувствует себя мальчик?
— Прекрасно.
— Вы звоните, чтобы сообщить мне об этом?
— Да… Честно говоря, не совсем. Я хочу кое о чем вас расспросить.
Тереза ничего не ответила, и Диана продолжила:
— Во время нашей встречи вы сказали, что ничего не знаете о происхождении ребенка.
— Именно так.
— Вы не знаете его семью?
— Нет.
— Вы никогда не видели его мать?
— Нет.
— Вы не догадываетесь об этнической принадлежности Люсьена и понятия не имеете, почему его бросили?
После каждого вопроса Дианы Тереза Максвелл выдерживала короткую враждебную паузу.
— К чему вы ведете? — наконец спросила она.
— Ну… я ведь его приемная мать. И имею право узнать некоторые вещи, чтобы лучше понять моего сына.