— Андрей Федорович! — В шатер вбежал взволнованный Дидык. — К нам пополнение из Твери во главе с воеводой!
Интересный расклад! Дружина пришла по велению тверского князя, иное невозможно по определению. Но с какой стати Александр Михайлович собрался воевать? Или слух по земле пробежал о шевелениях среди половцев или монголов?
— Зови! — разрешил Норманн. — Кстати, как воеводу зовут?
— Павша Якунович, — ответил Дидык, — ни разу в сече не бывал, но дружину готовил усердно.
На вид тверскому воеводе было лет тридцать с небольшим, статен и широкоплеч. Войдя в шатер, первым делом перекрестился, затем отвесил хозяину низкий поклон:
— Приветствую тебя, князь, и низкий поклон от всей Твери за приют нашего князя и учение Федора Александровича. — Он еще раз поклонился, на этот раз до самого пола.
Норманн внимательно присматривался к нежданному гостю — на лице ни тени усталости, чистая и опрятная одежда. Тысячекилометровый марш-бросок никак не отразился на его внешнем виде. Сколько же они топали? Месяца полтора, не меньше. В чем же причина нежданной помощи?
— Садись, воевода, да расскажи, как осилил столь нелегкий и дальний путь, — заинтересованно спросил князь.
Павша Якунович неожиданно потупил взор, несколько раз провел ладонью по колену, словно разглаживая невидимую складку, и виновато ответил:
— Мы хотели тебя у Рыбинска встретить, да лед с Вологи[56] долго сходил. Пришлось вдогонку бежать.
Вот оно что! Они добирались не пешодралом, как подумал Норманн, а Волгой! Осталось разузнать последние новости, поэтому он перешел к главной теме:
— Что слышно из Рязани? В княжеском тереме по-прежнему грызутся или временное перемирие?
— В змеюшнике перемирий не бывает, — усмехнулся тверской воевода, — за зиму отравили двух дядьев и одного племянника.
Рязань славилась не только своим богатством. За последнее столетие там ни разу не передавалась власть от отца к сыну или по лествичному праву. Постоянные родственные разборки сопровождались «несчастными случаями» и «язвенными болезнями». Огромное княжество начиналось в пятидесяти километрах от Москвы и простиралось на юг чуть ли не до Воронежа. При этом оно фактически не делилось по уделам, если не считать двух важных торговых центров. Муромом «управлял» внук правителя, в Пронске, что стоял на Муромском тракте, сидел старший княжич. Опасаясь в равной мере как нестабильности рязанской власти, так и немалой дружины великого князя, Норманн держал под Саратовом всю свою армию.
— Коль скоро в Рязани пока не шевелятся, мы сами сделаем первый шаг и посмотрим на результат, — сказал он с хитринкой.