— Кто животное?
— Ну, тот парень.
— Я не понимаю твоих восторгов.
— А что ты можешь в этом понять? — если ты будешь так хамить, я сейчас же уйду и оставлю тебя здесь одну.
— О! — испуганно воскликнула она, поворачиваясь ко мне.
— Ты тоже, оказывается, хорош! Не уходи, я буду паинькой.
Пришел официант, я заказал все, что нашел нужным и через несколько минут у нас на столе не осталось свободного места.
— Как тебя зовут? — спросил я после того, как мы выпили по рюмке дамского ликера. Она улыбнулась и ответила вопросом на вопрос:
— А я обязательно должна иметь имя?
— Ну конечно. Иначе, как же я буду к тебе обращаться?
— Придумай мне имя. Какой тебе больше нравится?
— Любимое имя бывает у любимой женщины.
— Но у тебя есть любимая женщина?
— А ты не ревнивая?
— Ну вот еще! Ревнуют только старики, уроды и сумасшедшие.
— Тогда твое имя будет Зара.
— Нет это имя мне не нравится. Оно похоже на солнце.
Мы еще выпили. Она изрядно захмелела. Я задернул шторы, чтобы на нас не пялили из зала глаза. Она пьяно смеялась и обмахивалась, как веером, салфеткой.
— Тут жарко. У меня вспотел пупок. Ха-ха-ха, идем потанцуем. Нет, не надо, давай лучше… Рэм, ты душка. У тебя собачьи глаза. Принеси мне холодной воды, я побрызгаю свою грудь.
Я подсел к ней, обнял за плечи, повернул к себе. Ее жаркое дыхание обдало мне лицо. Я подхватил ее затылок рукой и поцеловал пьяным бесчувственным поцелуем. Она не сопротивлялась, не возмущалась. Она была пьяна до бессилия. Не столько с желанием, сколько по привычке я стал мять ее грудь, пытаясь отыскать пот тканью платья твердую пуговку соска. Она смеялась, как ребенок.
— Рэм, дурашка…
Ты щекочешь меня… Подняв платье, я стал целовать ее ноги, ляжки и бедра. А она с хохотом поощряла меня.
— Вот здесь, теперь здесь, так их, Рэм, так.
Я расстегнул пуговку ее трусов и опрокинул ее на диван, стащил их совсем.
— Молодец, ловко, — смеясь, сказала она, пожирая меня похотливым взглядом.
— Ты еще не поцеловал меня в живот, — воскликнула она, приподняв платье, ну, что же ты?
Я стоял, с восторгом наблюдая ее бесстыдные порывы.
— А ты раздвинь ноги. Пожалуйста.
Она широко разбросала по дивану обе ноги, открыв моему похотливому взору свои прелести. Слегка влажное от пота тело блестело, как стеклянное, а губки влагалища, узенькие и длинные, приоткрылись, обнажив ярко-красный вход во влагалище. Безумство страсти сильнее разума. Я, позабыв все на свете, бросился на колени и, схватив ее за ляжки, приник губами к ней, чувствуя терпкий запах ее плоти и солоноватый привкус горячих половых губ. Она корчилась от наслаждения, болтая какой-то вздор. Ее руки теребили мои волосы.