Кито покорно поднялась, запахнула халатик, поцеловала меня последний раз и ушла.
Я остался один.
Первая победа одержана! Теперь в бой! Я чувствовал в себе прилив энергии. Впереди была ясная цель и надо действовать. Меня волновал вопрос о француженке. Кто она? Как сюда попала? Что с ней произошло? Почему ее привезли сюда под охраной? Я знал, что в этот госпиталь привозят только военных и… таких, как я…
И вдруг, как молния мысль — Марсель! Неужели Марсель? Может быть ее как и меня хотели убрать?
Эта мысль не давала мне покоя и я знал, что так и будет до тех пор, пока я не увижу ее. Ах, если бы я мог ходить! Надо попытаться. А то совсем распустился. Валяюсь как чурбан. Меня охватила злость. Сев на кровать, я попытался спустить на пол ноги. Ощущение резкой, но терпимой боли в груди не остановило моих попыток. И вот мои ноги уже на полу. Весь мокрый от усилий я жадно ловил ртом воздух. В груди что-то клокотало, но я боялся только одного, что бы не пошла горлом кровь. Но, кажется, все в порядке.
Постепенно мне становилось лучше. Боль проходила, дышать стало легче. Я стоял и улыбался. Отхлебнув с чашки чего-то вкусного, что принесла Кито, я почувствовал себя совсем хорошо. Только голова слегка кружилась… Я осторожно лег и дал себе задение в течение трех дней встать на ноги. Врача обманывать по прежнему. Поменьше возиться с девчонкой. Брать ее только тогда, когда терпеть будет невмоготу. Добиться, чтобы Кито перевели к француженке. Разработать наилучший вариант побега. Вот пока все.
Я начал неуклонно добиваться своей цели.
Через три дня, с помощью Кито, я уже стоял на своих еще дрожащих ногах. Шагнуть еще боялся, но все таки стоял, опираясь одной рукой на плечо Кито, а другой на спинку кровати.
Меня лечили добросовестно, как приговоренного к смерти. Да и я не далеко ушел от этого. Если докажут, что я разведчик, а по их терминологии — шпион, то конец. Но пока ничего компроментирующего в своих действиях я не находил. Документы у меня были самые настоящие, а попытку вступить в контакт с Хаяси можно объяснить по разному. На худой конец годится и шантаж. В крайнем случае меня вышлют, как нежелательное лицо. Но этого допускать нельзя.
С Кито пришлось повозиться. Два дня она обижалась на то, что я отвергаю ее ласки и "уже успел разлюбить". Как можно мягче я ей объяснил, что мне нужно окрепнуть и что половая жизнь может задержать восстановление моих сил. Она окружила меня своей нежностью, говоря, что мне с ней ничего не прийдется «делать», я все будет «делать» она сама и мне только прийдется лежать.