Здесь вдоль стен были навалены холсты и картоны, на стенах висели кисточки, картины, несколько лаптей и даже небольшой хомут.
Освещалась комната лампами дневного света.
Траубе сидел в кресле-качалке и курил сигарету. Сигарету он держал в левой руке, правой же выбивал дробь по подлокотнику.
Выглядел Федор Аполлинарьевич странно. Его взгляд не выражал ничего, и сам художник был похож на глубоко задумавшегося о чем-то человека.
За спиной у Траубе стояла Варвара.
— Ну вот мы и пришли, — сказал майор Здоренко, — давайте выяснять, Федор Аполлинарьевич.
— Я начинаю понимать, что в этом нет смысла, — сухо ответил тот, — все равно же не найдете до моей смерти.
— Давайте не будем об этом, ладно?! — рявкнул майор. — В любом случае будет проведено следствие, группу я уже вызвал. Вы хотели попытаться что-то выяснить сами. Выясняйте. Вот я всех привел.
Из последующего разговора стало известно следующее.
Вчера в первой половине дня Федору Аполлинарьевичу позвонил человек, назвавшийся Кряжимским. Эту фамилию художник уже знал: Сергей Иванович звонил ему несколько раз. Человек, представившийся Кряжимским, сказал, что приедет через полчаса или чуть позже, передаст Федору Аполлинарьевичу письмо из банка и, составив акт, заберет у него несколько картин, о которых договаривались заранее.
— И он приехал? — осторожно спросила я, подозревая самое нехорошее.
— Да-с, — сказал Федор Аполлинарьевич и замолчал.
— Он приехал и забрал три картины, — пояснил майор Здоренко, — оставив письмо и акт с подписью и печатью вашей неприличной газетки. Вот так, Бойкова. И как прикажешь тебя сейчас называть? Сонька-Золотая ручка? Или Лелька-папарацци?
— Шутить изволите? — сухо спросила я у майора и обратилась к Траубе: — Федор Аполлинарьевич, вот со мною рядом Сергей Иванович Кряжимский. Это он приезжал к вам вчера?
— Вашего Кряжимского со вчерашним синяком я успел разглядеть, — тихо и грустно ответил мне Траубе, — это не он. Поэтому я и разволновался.
— А почему синяк вчерашний? — сразу же насторожился майор Здоренко.
— Потому что он вчерашний, — пояснил Траубе, — я по оттенкам это определил. У свежего синяка больше красного цвета и…
— Я не об этом, — отмахнулся от объяснений Федора Аполлинарьевича майор, — ну это меня будет интересовать во вторую очередь. Бойкова! — снова обратился майор ко мне. — Теперь ты поняла, о чем речь? Похитили мошенническим образом три ценные картины отечественных художников…
— Не ценные, а ценнейшие! Ценнейшие! — крикнул Федор Аполлинарьевич. — Вы знаете, как ценится Кандинский маслом на Западе? А знаете — почему? Потому что их мало! Мало! Все картины наперечет, и весь мир знает, что эта картина у меня!.. А теперь ее у меня нет!! Нет!!