Мне жаром опалило лицо, я повернулась и ткнулась лицом в грудь майора Здоренко.
Он пошатнулся, но устоял на ногах, как стойкий оловянный солдатик. Подхватив меня в охапку, да так ловко, словно всю жизнь тренировался к этому моменту, майор моментально уволок меня за ворота. Я и понять не смогла, как это так получилось — мы снова были во дворе.
— Что же это такое? — всхлипнула я.
— Тихо-тихо, — прошептал мне майор, поглаживая по спине. — Сам чуть не испугался херни этой.
Из дома высыпал народ, и все бежали к нам с криками. Всем было интересно, что же произошло, одной мне было неинтересно, и не потому, что я все знала.
Что случилось потом, я помню плохо: наверное, нервишки мои растрепанные не выдержали испытаний, обрушившихся на них…
Когда я открыла глаза, то первым делом посмотрела на то, что было перед глазами. Так как я лежала, и лежала на спине, то смотрела на потолок. Разглядывая что-то зелено-черное и прихотливое, я с удивлением увидела, что на потолке изображен крокодил.
Я закрыла глаза и снова их открыла. Присмотревшись, я поняла, что не ошиблась: точно, крокодил.
«Ну все, Оля, приплыли», — подумала я и всхлипнула. Не знаю, как у других получается, но если я заметила, что сошла с ума, то мне себя стало жалко. Я вдруг четко поняла, что наступил конец всему: редакции, газете, жизни.
Я заплакала. Да, признаюсь, и мне ни капельки не стыдно. Открытие, которое я только что сделала, нуждалось в орошении слезами. Вот оно и оросилось.
Я лежала и шмыгала носом, думая, что со мною поступили еще по-человечески: на мне не было смирительной рубашки. Да и свет какой-никакой горел в палате. Хотя, если бы не было света, я бы не сразу поняла, что у меня слетел чердак, — крокодила бы не заметила и думала, что все нормально.
— Ты проснулась? — услышала я справа от себя чей-то шепот. Мне вдруг стало жутко. Сами представьте себе: проснуться в психушке и вдруг узнать, что ты в этой палатке номер шесть не одна.
Я охнула, схватилась за сердце, села на кровати и прижалась к стене. Только после этого я посмотрела на того, кто сидел у изголовья моей кровати.
А это была Маринка.
— Ты чего это? — спросила она сонным голосом.
— А ты? — на всякий случай решила выяснить я.
— Жду вот, когда ты проснешься, чтобы самой наконец заснуть. Ты проснулась или все еще бредишь?
— А я бредила? — спросила я и принялась оглядываться.
— Пока спала — нет, — нагло сказала Маринка, — а сейчас — не знаю.
Я внимательно посмотрела на Маринку, потом медленно и серьезно огляделась вокруг.
Это была не больница, а черт знает что. Уже через минуту я догадалась, что нахожусь скорее всего в доме у Траубе, потому что только у него мог быть такой дикий интерьер.